Приютки

— С праздником вас, господа наши благодетели!

Во время этих обязательных ежегодных поздравлений глазенки малышей-стрижек то и дело косили на правую сторону елки, о бок которой помещался длинный стол с лакомствами и подарками. По другую, левую сторону находился точно такой же стол с подношениями начальству, с рукодельными работами девочек, предназначенными для попечителей, начальницы и почетных гостей.

Зоркие детские глазенки издали старались рассмотреть надписи на билетиках, прикрепленных к вещицам, уложенным на правом столе. Каждая из девочек мечтала о том, что придется на ее долю.

Вон, на самом краюшке стола лежит недорогая куколка в розовом платье… Кому-то достанется она! А вон ящик с красками! Какой счастливице достанутся краски! Дальше прехорошенькая шкатулочка для работы… Кто-то получит ее!

Впрочем, и старшие волновались не менее малышей, силясь разглядеть подарки.

Куски батиста на кофточки, шерстяные платки, цветные чулки, дешевые муфточки, туфли, недорогие серебряные брошки с эмалью — все это заставляло разгораться молодые, выжидательно устремленные на подарки глаза.

Но и девушки, и дети знали прекрасно, что прежде, нежели приступят к раздаче подарков, пройдет еще целая вечность. Приютки по примеру прошлых лет помнили это. И действительно, тотчас после поздравлений начальства началась программа праздника.

Маруся Крымцева, регент приюта, вышла на середину залы и своим звучным красивым голосом рассказала историю рождения Спасителя в Вифлеемской пещере.

Потом Феничка Клементьева прочла стихотворение на ту же тему.

Затем соединенный хор пропел под аккомпанемент пианино красивую старинную песню о Рождестве Христа.

Наконец крошка Оля Чуркова вышла вперед с огромной звездой, сделанной из золотой бумаги, и заговорила скороговоркой:

Я маленький хлопчик,
Сел на стаканчик,
В дудочку играю,
Христа забавляю.

— А вас всех с праздником поздравляю, — поклонилась низко и юркнула в толпу стрижек под всеобщий одобрительный смех.

— Дети, окружите елку! — послышался наконец голос начальницы, и стрижки, чинно взявшись за руки, повели вокруг зеленой красавицы огромный хоровод, выпевая высокими пискливыми голосами:

— Елочка, елка,
Нарядная елка!
Где подрастала?
Где поднималась?
Ты малым деткам
Дана на утеху.
Ветки твои пышны,
Свечечки ярки.
Радость несешь ты
Светлую детям!
Ты расскажи нам,
Пышная елка!
В дальних лесочках,
В хвойных зеленых.
Ты вырастала,
Ты хорошела
Деткам на радость,
Нам на утеху.

Празднично настроенная детвора, с замиранием сердца ожидающая счастливого мгновения — раздачи подарков, должна была степенно двигаться, выступая медленно и чинно под звуки заунывного, самим Фимочкой сочиненного пения…

Ни одного нерассчитанного, резкого движения… Ни одной восторженно-детской нотки! Все монотонно, скучно и чинно. Задавленная искренняя детская радость не пробивалась ни на йоту под этой ненужной чинностью ребят.

Начальница, важные посетители и гости: старички в нарядных мундирах с орденами и знаками попечительства о детских приютах, не менее их нарядные дамы в роскошных светлых платьях, — все это внимательно слушало тихо и медленно топчущихся в плавном тягучем хороводе девочек, воспевающих монотонно пискливыми детскими голосами:

Елочка! Елка!
Зеленая елка!

И никому, по-видимому, не приходит в голову мысль о том, что эти степенные, чинные по виду малютки таят в глубине своих детских сердчишек необузданное, страстное желание броситься, окружить стол, стоящий по правую сторону елки, и прочесть на заветном билетике свое имя!

Один только человек во всей этой нарядной толпе гостей понимал детское настроение.

Этот человек огромного роста, широкий в плечах, с кудлатою, тронутой ранней проседью головою, казавшийся атлетом, давно уже следил за приютками, с самого начала их появления в зале, и на его подвижном, выразительном лице поминутно сменялось выражение досады, жалости, сочувствия и какой-то почти женственной грусти.

Наконец темные густые брови атлета-доктора энергично сдвинулись, и он, наклонившись над креслом начальницы, шепнул на ухо Екатерине Ивановне:

— И вам не надоело еще мучить ребят?

— Мучить? — Она удивленно прищурила на него свои близорукие глаза.

— А то нет, скажете! Да моим курносеньким до смерти хочется броситься к столу, а вы велели им какую-то панихиду разводить на сметане! Помилуйте, да разве это веселье?

— Вы правы! — согласилась так же тихо начальница. — Велите раздавать подарки детям, Николай Николаевич.

Большой человек только, казалось, и ждал этой минуты. Вздохнув облегченно всей грудью, он с чисто ребяческой стремительностью помчался с приятной вестью к своим «курносеньким стрижкам».

Радостный возглас детей огласил залу, и веселая суетливая толпа взрослых девушек и ребяток в тот же миг окружила стол, подле которого тетя Леля громким голосом уже выкликала имена осчастливленных раздачей подарков старших и маленьких приюток.

— А ну-ка, курносенькие! Кто со мною в «кошки-мышки»? — прозвучал далеко слышный по всей зале басистый голос доктора.

— Я…

— Я…