Джип умудрился выдавить из ряда одну машину, и теперь нас разделял лишь седан «Киа».
– Интересно, у них есть из чего стрелять?
Мы еще несколько секунд хранили молчание.
Зачем говорить, если вопрос Голева стоял в голове у всех, а ответа не было ни у одного.
– Если им есть из чего стрелять, нас маленько убьют.
– За сто-то тысяч, конечно, убьют.
Пострелов грязно выругался, что случилось с ним впервые за все время нашего знакомства.
– Звоните ментам, черт вас задери! Наберите ноль-два, и пусть они…
– Вертолет вышлют, – сыронизировал, не понимая того, Мокин.
Пискунов стал лапать себя по карманам, как в поисках зажигалки. Конечно, он точно помнил, что трубка у него там, где она находится у него всегда, – в нагрудном кармане куртки. Но теперь, когда деньги были у него, голова у него работала правильно. Он не хотел звонить со своего телефона. Он знал, что номер обязательно будет определен и зафиксирован оператором. Воистину, даже при смерти некоторые мужчины боятся, как бы жена чего не узнала. Они будут лежать на смертном одре и врать за минуту до смерти.
Я вынул из кармана свой. Набрал номер и сказал механической девушке, что еду по северо-западной части МКАД, а за нами, совершая ДТП, мчится серебристый «Мерседес» с таким-то номером. Я добавил, что видел у пассажиров джипа оружие, а ведут они себя так, словно перебрали героина. Подумав, что еще добавить из такого, чтобы мне поверили сразу, я сказал девушке, что в машине кавказцы. Сообразил, что общую картину это не окошмарило. Добавил:
– В салоне девушка с заклеенным скотчем ртом.
– Ты еще доложи, что из багажника выглядывают панно Янтарной комнаты! – прошипел Голев.
– Что такое паноинтарная комната? – спросил Мокин.
– Это хрень такая из смолы! – рявкнул Володя. – Все, они обошли «корейца»!
– Они сейчас стрелять будут, как вы думаете? – перекрутившись, как филин, и глядя круглыми глазами назад, просипел Пискунов. Во время посадки в машину он занял место рядом с Постреловым, а я был вынужден сесть на его. Поэтому теперь, если случится стрельба, я буду чувствовать себя как герой, прикрывающий своего босса. Только вряд ли он это оценит.
Натосковавшиеся в пробке сотни машин двигались вперед, уже не проявляя такта – никто никого не пропускал, всем нужно было успеть. Кто-то торопился на скучное совещание, кого-то заждалась девушка, у кого-то в голос ревели, посчитав себя брошенными, семеро детей.
– Если они и будут стрелять, то не сейчас, – отозвался Вован. – Они расстреляют нас и встанут. Им нужно нас обойти, даже если у них нет стрелялок! Обойдя, они остановят ряд, переколют нас через окна и заберут саквояж. Потом сядут и поедут. Кто здесь запоминать номера будет…
– А кому эти номера потом нужны будут? – возмутился Рома. – Мне вот, например, нет!
Сначала этот удар я почувствовал не спиной, а мысленно. Мне показалось, что джип втискивается в пространство между бетонной стенкой и нами. А через мгновение это случилось. От удара я качнулся влево и ударился головой о стойку салона. А потом отлетел вправо на колени Голеву.
Избегая соприкосновения с крылом мчащейся справа машины, Мокин напрыгнул на меня.
Удар справа отбросил нас к ограждению, но было поздно – джип уже успел проскочить, и теперь я хорошо читал на его корме: «G500». Как название корабля…
И всплыло откуда-то из глубины ни разу мною не произнесенное вслух, в когда-то всего лишь раз где- то явно в неприличном месте услышанное:
– С вас новый «Вольво»! – в шоке орал Пострелов, который не успел, кажется, сообразить, что куда важнее сейчас думать об оплате счета больницы Склифосовского, чем о машине. – Только годом моложе!..
Им оставалось только затормозить. Мы въехали бы «Мерседесу» в зад, и нам в зад врезалась бы тысяча машин.
Мое сердце покрылось инеем. Раньше я читал эту фразу и считал это неудачной находкой авторов. Сейчас она не кажется мне надуманной…
– Надо что-то делать, – хриплым от переизбытка во рту слюны голосом прочмокал Пискунов.
– Я бы убежал отсюда, если бы мог, – Голев.
– Да хули, все норма будет, – Мокин.
Я ему завидую. Я завидую ему черной, как сажа, завистью. Я очень хочу быть сейчас таким идиотом, каким я знаю Геру Мокина.
И я услышал этот гул…
Сначала я не обратил на него внимания. Мало ли что в Москве гудеть может? ТЭЦ, допустим, глушат. Или Лужков искусственный спутник на орбиту с Красной площади запускает. Однако гул нарастал, и от него мне становилось не по себе. Такие звуки характерны для аэродрома, а не для МКАД.
И прошло еще десять секунд…
Я опустил стекло и высунул свою бестолковую голову в окно.
– Я что-то не понял… ты когда звонил?.. Или у меня в голове уже время не укладывается?
Я посмотрел на Голева. Звонил я минуты четыре назад. Если учесть, что девчонке за пультом 02 нужно было потратить некоторое время на связь и на сообщение оперативной обстановки, и если после этого менты могли прилететь так скоро, то только на «Су-27». Между тем над нами завис, как гигантская стрекоза, вертолет. Его окраска зародила во мне подозрение на то, что звонил я в милицию, а не в психиатрический диспансер. И все-таки это был вертолет.
К реву автомобилей добавился режущий слух грохот пропеллеров. Посмотрев наверх из окна «Вольво», я увидел, как из отодвинутой двери геликоптера спиной вперед, упираясь ногами в порог и выставив задницу, появился человек в пятнистой форме. За спину заброшен автомат с длинным и толстым стволом, на голове зеленый круглый шлем. Оттолкнувшись от порога, он начал быстрый спуск на фале. Прошло несколько секунд, и вот он уже, присев для равновесия, в позе Тарзана оказался на крыше джипа, мчащегося по МКАД со скоростью не менее ста километров в час. Отстегнув карабин, он отбросил фал рукой и осторожно лег на крышу внедорожника. Я не представляю себя на его месте. Наверное, я бил бы ладонями по крыше, спрашивал небо, как я тут очутился, и визглявым голосом умолял водителя остановиться. Но он спустился на джип, видимо, с другой целью и с другими чувствами.
Вертолет снова завис над дорогой, и в двери появился еще один пятнистый. Он повторил все манипуляции первого, с той лишь разницей, что не стал опускаться на крышу «Мерседеса». Повиснув в двух метрах над головой товарища, он зафиксировал себя на фале, перевернулся вверх ногами и в этой совершенно необъяснимой для меня позе одним движением перебросил висящий за спиной автомат себе в руки. Через секунду я увидел, как он, непонятным образом сохраняя равновесие и хладнокровие, висит в воздухе и целится куда-то в кабину джипа.
Невозможно было делать какие-то выводы. Логика здесь отсутствовала. Если он сейчас даст очередь и голова водителя джипа разлетится как елочный шарик, что тогда станет с тем, кто лежит на крыше.
И мне пришло в голову: а что станет… с нами?
МКАД жила своей жизнью. Движение никто не останавливал. Машины мчались по дороге, словно вертолета не было вовсе. Я их всех понимаю. Кому-то нужно срочно оказаться в приемной, у кого-то жена рожает, третий просто ни хрена не видит и слушает «Король и Шут».
Скоро я понял, что выстрелов не будет. Сейчас, во всяком случае. Тот, кто висел над внедорожником, страховал своего товарища. Высуни кто из пассажиров джипа руку с оружием из салона, и его участь была бы для меня яснее ясного. Это был бы труп.
«Но они ведь могут и через крышу выстрелить? – шевельнулась в моей голове лишенная тактических тонкостей мыслишка. – Через крышу-то, а?»
