- Ну давай, давай, лей. А то нам еще бежать. Не то что тебе, лодырю!
Приятель, готовый на службу, разлил водку забытого цвета в стаканы, и один из стаканов Евсеев протянул мне. Стакан я невольно взял, но тут же спросил:
- А мне-то зачем?
- То есть как? Ты не пьешь, что ли?
- Пью... - смутился я. - Но ведь не с утра...
- А зачем же ты тогда бежал? - спросил Евсеев.
Он расстроился и смотрел на меня укоризненно, даже сурово, как бог знает на кого - как на провокатора или на лазутчика. Или хуже того. Как на человека, который только прикидывается пьющим.
- Я для здоровья бежал, - сказал я неуверенно. - Я за тем бежал, за чем ты бегаешь два года...
- Ну! - загремел Евсеев. - Стал бы я бегать, если бы жена разрешала мне пить дома! А приятель мой - холостяк... Стал бы я бегать! К лешему мне этот твой бег! И на костюм вот пришлось тратиться... Семьдесят рублей... Бегать! Фу ты, дрянь какая! Главное, для здоровья! Вот что для здоровья! И для бодрости! Пей. И не ломайся. Мужик ты или не мужик? Или ты не мужик?
- Мужик... - вздохнул я.
Выпили. Закусили. Серебряную шкурку леща понюхали по очереди.
- Утка - не птица, рыба - не кашалот! - торжественно и смачно провозгласил Евсеев и с упоением потер руки. Удивительно, отчего из его ладоней не вырвалось пламя. Этакий здоровяк, подумал я, он и на руках сможет теперь домой дойти!
- Ну вот, а ты ломался, - сказал мне Евсеев с явным одобрением. - Я уж было расстроился... А то, понимаешь, доза для нас двоих была чрезмерная... Мы ведь не для куражу, а для бодрости. Третий нам кстати... Спарринг-партнер... Или ты недоволен?
- Да как-то непривычно...
- Совесть тебя, что ли, мучает, что с утра? Это, брат, предрассудки... Я тебе скажу: с утра - самое полезное... Не мы одни, а и государственные люди тоже... Вот Петр Первый, он, говорят, если с утра стакан не брал, то и Россию не мог на ноги ставить...
- А окно-то к ним он подавно не мог рубить, - вставил приятель.
- Ну, насчет окна - это вообще! - подтвердил Евсеев. - Или вот полководцы. Один маршал или генерал, не помню какой...
Тут он рассказал случай про этого маршала или генерала, неизвестно какой страны, то ли нашей, то ли ихней. В общем, про Ворошилова. Однажды он собрал поутру перед сражением весь свой офицерский состав, они стали 'смирно', а он грозно их спросил: 'А ну, кто пьет с утра, признавайтесь, шаг вперед...' Один только офицерик и шагнул вперед. Тогда этот маршал или генерал, этот Ворошилов, приказал принести два стакана водки, или шнапса, или виски - одна радость! - и с офицериком выпил. И сказал: 'Вот с ним и пить и воевать можно! А вы, все остальные, трусы, кого обмануть хотите?..' И выиграл сражение.
- Сколько с меня? - спросил я.
- Когда обычная - рубль двадцать, - сказал Евсеев. - А сегодня - рубль.
- Рубль четыре, - поправил приятель.
- У меня с собой нет. У меня и карманов нет.
- Ладно. Завтра занесешь, - махнул рукой Евсеев. - Нам и бежать пора.
- Бегите, бегите, - улыбнулся приятель.
- А ты не ехидничай, лодырь! - сказал Евсеев. - Сейчас пробежаться одно удовольствие. Вон какие у меня мускулы на ногах стали. Потрогай.
Но приятель только брезгливо махнул рукой.
Теперь уже Евсеев в лифте чуть ли не бежал на месте. Опять ему было невтерпеж. Сил у меня явно прибавилось. Несомненно, подумал я, в тренировочном методе Евсеева что-то есть. В смысле использования ресурсов человеческого организма. Давно я так легко не бегал. А Евсеев опять был красив. В особенности, когда мы выскочили на открытое пространство нашего двора и понеслись по бетонной тропинке под тополями и каштанами. Тут он так элегантно и мощно вскидывал ноги, так порхал, что для меня стал походить на дивного спортсмена, который несется сейчас по праздничному стадиону с олимпийским факелом в руке, чтобы на глазах у миллионов зрителей зажечь пламя в заветной чаше. Может, и Евсееву такая мысль заслонила мозги, потому что и в нашем подъезде он бросился яростно бежать по лестнице, словно лестница эта вела его именно к олимпийской чаше, а не к жене. И я бежал за ним.
Жена Евсеева вышла нас встречать.
- Ну как? - спросила она меня.
- Да вроде ничего, - сказал я, трудно дыша. - Тяжело с непривычки...
- Замечательно, а не ничего! - шумно похлопал меня по плечу Евсеев. Бодрость-то в нас какая! Словно десять лет скинули! А привыкнешь ты быстро, я уже сейчас вижу. Скоро станешь настоящим спарринг- партнером... Точно! Сейчас вижу...
- Да, да, - улыбнулась его жена. - Слава вот быстро привык. А я ведь и не надеялась, что он станет бегать.
- Значит, завтра на том же месте в тот же час, - сказал Евсеев.
Тут он мне подмигнул и приложил палец к губам: мол, о наших с тобой легкоатлетических секретах никому ни гу-гу. Я кивнул в ответ: что я, идиот какой, право?..
К себе на этаж я поднимался уже как старик астматик, как каменный командор, расстроенный Дон Жуаном, тяжеленные ноги подтягивал со ступеньки на ступеньку и думал о выражении 'спарринг-партнер'. Все мне теперь стало ясно. Был я однажды в Перми в командировке. Остановился у стенда 'Не проходите мимо'. Там висели фотографии пьяниц. И вот что меня удивило. В подписях корили не любителей выпить на троих, как было бы в нашем городе, а 'любителей спариться'. Вот откуда, понял я сейчас, пошло 'спарринг- партнер'. Эта мысль меня взволновала и обрадовала. Не заржавели, значит, мы разумом. Не в одних иностранных словарях искать облегчение мыслям! Есть и у нас еще дотошные умы, способные раздвинуть границы языка и создать новые специфические выражения.
Однако воспоминание о рубле с четырьмя копейками меня сразу же расстроило. Это еще хорошо, что они достали 'Старку'. А потом-то ведь придется брать 'Экстру'. Или хуже того - коньяк. Эдак у меня и на пиво ничего не останется!
Э-э, нет! Пошел бы этот Евсеев к черту!
Жена меня встречала так, словно я был актер на эпизодах, и вот наконец получил с ее помощью большую роль и теперь возвращался с премьеры.
- Ну? Что? Да на тебе лица нет! Что с тобой? Какой-то ты странный...
- Тяжело с непривычки, - сказал я. - У Евсеева очень интенсивные нагрузки. Пожалуй, я с ним не выдержу... Подкосит он, пожалуй, меня...
- Да, он здоровый. Прямо как Алексеев. Тебе бы начинать с кем послабее... Ты подумай, с кем... Но ты не бросай, я тебя прошу... Иначе я перестану тебя уважать... - сказала жена с угрозой.
- Хорошо, не брошу... - сдался я.
Я на работе все думал, с кем мне бегать. Все прикидывал кто из милых моих трусаков пьющий с утра, а кто нет. Ни в ком я не был теперь уверен. И тут я вспомнил о Короленкове. Этот уж точно непьющий, некурящий и даме уступит место в троллейбусе. Подозрительный в общем-то человек. И уж больно педант. Он и в жару ходит в костюме и при галстуке, а из кармана пиджака у него непременно высовывается уголок платка из галстучного же материала. Он, уж точно, и вилку никогда не возьмет в правую руку и даже самую мелкую кость ни при каких обстоятельствах не проглотит. Такой он весь аккуратный, что лучше бы ему лежать в палате мер и весов. А он что-то конструировал, какие-то вагонные тормоза. Но тормоз Матросова был не его. Знакомые Короленкова, и я в том числе, его не любили, считали, что он себе на уме и похож на Клима Самгина. Но теперь-то именно Короленков и был мне хорош. Недели две назад он и сам звал меня бегать с ним. Привлекало меня и то, что Короленков был совсем не атлет, а такой же, как и я, тщедушный служащий и, стало быть, вряд ли бегал быстро и далеко.
После работы я зашел к Короленкову в соседний дом. Он выслушал меня и, как мне показалось, растерялся.
- Ты же сам звал меня, - сказал я.
- Ну да, ну да, - кивнул Короленков. - Но лучше было бы, если бы ты предупредил меня заранее...
