«Оскара». Но в душе Алек предпочитал ранние фильмы Стивена — фантастику и триллеры.
Он думает, не съездить ли в академию. Может, удастся пробраться и посмотреть на съемки? Он мог бы сказать: «Ну да, разумеется, я знавал Стивена, когда он был еще мальчишкой». Может, ему даже позволят поговорить с самим Стивеном. Хотя в этой части Новой Англии сотни людей вправе утверждать, что в свое время знавали Гринберга, а Алек знаком с ним весьма поверхностно. Они лишь однажды разговаривали — в тот день, когда Стивен увидел ее. Раньше — ничего; потом — почти ничего.
Поэтому звонок от персонального ассистента Стивена в пятницу после обеда, уже в конце месяца, становится сюрпризом для Алека. Женщина с бодрым жизнерадостным голосом называет себя Марсией. Она хочет сообщить Алеку, что Стивен пожелал встретиться с ним, и не мог бы Алек заехать — в воскресенье утром, если удобно, — в главное здание академии. Для него будет приготовлен пропуск. Они надеются увидеть его в десять ноль-ноль на территории академии. Соединение прерывается. И только после окончания разговора Алек понимает, что получил не столько приглашение, сколько приказ.
В главном здании Алека встречает один из ассистентов — парень с козлиной бородкой — и проводит туда, где ведутся съемки. Алек присоединяется к группе из двух-трех десятков человек и с небольшого расстояния наблюдает, как Хэнкс и Осмент идут по зеленой лужайке, усыпанной опавшими листьями. Хэнкс задумчиво кивает, а Осмент говорит что-то и жестикулирует. Перед ними едет тележка, на ней два человека и съемочное оборудование, саму тележку катят еще двое мужчин. Стивен в окружении нескольких человек стоит чуть в стороне и просматривает на мониторе отснятый материал. Алеку никогда раньше не доводилось бывать на съемочной площадке, и он с огромным удовольствием следит за работой профессиональных выдумщиков и притворщиков.
Добившись желаемого результата и поговорив несколько минут с Хэнксом, Стивен шагает к группе людей, где находится Алек. На лице Стивена застенчивое, просительное выражение. Он видит Алека, и его губы растягиваются в улыбке, открывая редкие зубы; он взмахивает рукой и на миг становится очень похожим на прежнего долговязого мальчугана. Он спрашивает, не хочет ли Алек прогуляться с ним до кафетерия, перекусить хот-догом и выпить содовой.
По пути в кафетерий Стивен ведет себя нервно, играет мелочью в кармане и молча поглядывает на Алека. Алек догадывается, что режиссер хочет побеседовать об Имоджен, но не знает, с чего начать. Когда Стивен наконец начинает речь, он сначала говорит о «Роузбаде»: о том, как любил этот кинотеатр, о великих фильмах, которые он там видел. Алек улыбается и кивает, но на самом деле он поражен тем, до какой степени Стивен обманывает себя. Ведь после «Птиц» он так и не вернулся в зал. Он не смотрел в «Роузбаде» ни одного из тех фильмов, что сейчас перечисляет.
В конце концов Стивен решается:
— А что будет с кинотеатром, когда ты уйдешь на пенсию? Я, конечно, не имею в виду, что тебе пора на пенсию! Просто я хочу сказать… как ты считаешь, надолго ли еще он останется в твоей власти?
— Недолго, — отвечает Алек, — это правда.
Но больше ничего не добавляет. Он озабочен тем, чтобы не уронить достоинства просьбой о помощи — хотя подозревает, что именно за этим и пришел сюда. После того телефонного разговора с Марсией он мечтал о встрече со Стивеном о том, что они поговорят о «Роузбаде» и Стивен, такой богатый и любящий кино, согласится бросить Алеку спасательный круг.
— Старые кинотеатры — это национальное достояние, — говорит Стивен. — В это трудно поверить, но я купил парочку почти разорившихся кинозалов. И возвращаю их к жизни. Я бы хотел сделать что-то подобное и с «Роузбадом», знаешь ли. Есть у меня такая мечта.
— Какие у тебя планы на будущее? — спрашивает Алек.
— После этого фильма? Подумываю над одним римейком, — отвечает Стивен и снова искоса бросает на Алека неуверенный взгляд. — Ни за что не угадаешь, какой. — Потом он внезапно притрагивается к руке Алека. — Этот приезд в Нью-Гэмпшир всколыхнул во мне кое-какие воспоминания. Мне приснилась наша старая знакомая, представляешь?
— Наша старая… — начинает Алек, а потом понимает, о ком говорит Стивен.
— Мне приснилось, будто кинотеатр закрыт. На главном входе висит цепь, окна заколочены. Мне приснилось, что я слышу, как внутри кто-то плачет. — Стивен смущенно улыбается. — Забавно, правда?
Домой Алек едет в холодном поту, растревоженный. Он не понимает, почему он ничего не сказал, почему не смог ничего сказать. Гринберг явно хотел помочь с деньгами, чуть ли не просил разрешения. С горечью Алек приходит к выводу, что он превратился в глупого и бесполезного старика.
В кинотеатре его ожидают девять сообщений на автоответчике. Первое — от Луиз Вайзель. От нее Алек не получал вестей уже много лет. В ее голосе напряженность:
— Привет, Алек, это Луиз Вайзель из Бостонского университета.
Как будто он мог забыть, кто она такая. Луиз видела Имоджен Гилкрист на сеансе «Полуночного ковбоя»,[28] а сейчас преподает документальное кино. Алек знает, что две эти вещи связаны — как и Стивен Гринберг не случайно стал тем, кем стал.
— Перезвони мне, ладно? Я хотела поговорить с тобой о… ну… Короче, позвони. — Потом она смеется, но как-то странно, почти испуганно, и говорит: — Это невероятно. — Тяжело вздыхает. — В общем, я хотела узнать, как дела в «Роузбаде». Мне кажется — плохо. Жду звонка.
Следующий звонок — от Даны Луэллин, что видела Имоджен на сеансе «Дикой банды».[29] Третий — от Майка Леонарда — ему Имоджен явилась во время «Американских граффити».[30] Потом позвонил Дарен Кэмпбелл, встретивший ее на «Бешеных псах».[31] Кто-то из них говорит, будто видел сон, похожий на тот, что пересказывал Стивен Гринберг: заколоченные окна, цепь на дверях, плачущая девушка. Другие просто просят перезвонить.
К тому моменту, когда сообщения на автоответчике закончились, Алек сидит на полу кабинета, сжав кулаки: беспомощно рыдающий старик.
За четверть века Имоджен видели около двадцати человек, и почти половина из них оставили сообщения для Алека с просьбой связаться с ними. Остальные звонят в течение ближайших нескольких дней, расспрашивают о «Роузбаде», говорят о своей мечте. Алек побеседует почти с каждым, кто видел ее, со всеми, с кем Имоджен захотелось в свое время заговорить: с преподавателем актерского мастерства, с менеджером видеопроката, с финансистом на пенсии, в молодости писавшим сердитые и смешные рецензии на фильмы. Со всеми теми, кто по воскресеньям ходил не в церковь, а в «Роузбад», чьи молитвы были написаны Пэдди Чаефски,[32] чьи гимны сочинял Джон Уильямc[33] и чья вера — призыв, перед которым не в силах устоять Имоджен. Как и сам Алек.
Финансовой стороной благотворительного фонда по спасению «Роузбада» занимается бухгалтер Стивена. Сам кинотеатр закрыт на три месяца для проведения ремонтных работ. Новые кресла, новейшее звуковое оборудование. Дюжина рабочих возвели леса и маленькими кисточками восстанавливают гипсовую лепнину на потолке. Стивен предоставляет персонал для ведения бумажной работы. Он выкупил контрольный пакет акций, и теперь кинотеатр, в сущности, принадлежит ему, хотя Алек согласился еще некоторое время побыть управляющим.
Трижды в неделю сюда приезжает Луиз Вайзель для съемок документального фильма о восстановлении кинотеатра. С собой она привозит своих студентов и использует их в самых разных ипостасях: как электриков, звукорежиссеров и подсобных рабочих. Стивен хочет отметить открытие обновленного «Роузбада» гала-представлением. Услышав о его намерении начать со сдвоенного показа «Волшебника страны Оз» и «Птиц», Алек чувствует, что покрывается гусиной кожей. Но не возражает.
В день открытия кинотеатр заполнен так же, как в день премьеры «Титаника». Корреспонденты местного телевидения снимают поток зрителей, исчезающий в дверях кинозала. Разумеется, здесь Стивен, потому и столько шума… Хотя Алек не сомневается, что аншлаг был бы и без Стивена — люди пришли бы посмотреть на результаты ремонта. Алек и Стивен позируют для фотографов: вот они стоят рядом перед главным входом, оба во фраках, жмут друг другу руки. Фрак Стивена — от Армани, специально купленный
