геосферы: ядро, мантию, кору.
Так вот, не вдаваясь в детали, отметим наиболее существенное: в поиске природных процессов, порождающих течения в мантии, Ранкорн создал своё представление о расслоении вещества в глубинах планеты и образовании из него всех геосфер.
По мнению учёного, расслоение произошло из-за разницы в плотности различных компонентов земных недр. При таком подходе существование в давнюю эпоху единого материка и последующее его дробление обретало логику. В начальный период жизни планеты её ядро было невелико. А мантия соответственно распространялась до больших глубин. Тогда в ней образовалось единое общепланетарное круговое течение, имевшее соответственно лишь одну восходящую и одну нисходящую ветви. И тогда же в процессе расслоения вещества все его лёгкие компоненты поднялись на поверхность именно в том месте, где достигал её восходящий поток. Остыв, они создали единый праматерик, переместившийся в область нисходящего потока.
Затем ядро стало расти, мантия же, наоборот, сужалась. И со временем ей уж оказалось не по силам удерживать единое течение. Оно разбилось на несколько самостоятельных потоков (каждый со своей восходящей и нисходящей ветвью), и эти потоки стали растаскивать по планете части древнего континента-монолита.
Со временем представление о движущих силах перемещения блоков литосферы пополнилось и другими моделями. Но все они так или иначе были всё же ещё приблизительными, включали в себя множество произвольных допущений.
От многих этих недостатков свободна модель, предложенная Олегом Георгиевичем Сорохтиным.
Он обратил внимание на то, что древние базальтовые лавы содержат больше железа, чем более молодые. Учёный сделал вывод — причина здесь в уменьшении со временем содержания этого металла в самой мантии. Сорохтин провёл тонкий анализ этого явления и обосновал идею о том, что атомы железа в течение длительного времени опускаются в ядро, соединившись необычным образом с кислородом.
В целом же преобразование мантии состояло из двух параллельных, идущих примерно с одной скоростью процессов: тяжёлые фракции опускались в ядро, лёгкие — силикаты — сохранялись в мантии. Причём математические уравнения показали, что за долгую жизнь нашей планеты всё вещество мантии многократно должно пройти через нижнюю зону, где оно разгружается от железа. Полный цикл каждого конвективного течения (один его оборот), по подсчётам Сорохтина, составил триста миллионов лет.
Надо заметить, что целый ряд теоретически вычисленных Сорохтиным параметров (толщина литосферных плит, вязкость астеносферы и т. д.) оказался либо весьма близким, либо точно соответствует данным о них, полученным совершенно иными путями.
«Соображение по ходу» Сорохтина:
В результате Сорохтин внёс несколько существенных поправок в идею Ранкорна. По новой модели число замкнутых конвективных течений размерами мантии не определяется. Всё зависит от неравномерности разгрузок вещества в различных частях мантии. Между нисходящими и восходящими ветвями потоков формируются «зоны застоя», где скапливаются менее разгруженные и, значит, более плотные фракции. При определённом раскладе сил вещество их этих зон устремляется к ядру, дробя замкнутые конвективные потоки, сужая их, а значит, снижая их мощь. В это время другая часть мантийного вещества уже разгрузилась на границе ядра. Здесь постепенно скапливается большое количество лёгких материалов, которые со временем непременно устремятся к поверхности.
От игры сил, управляющих нисходящими и восходящими потоками в мантии, и зависят в конечном счёте все перемещения плит литосферы.
Хотя модель Сорохтина пока ещё гипотетична, но многие соответствия вычисленных параметров реальным, строгое соответствие законам физики говорят о её серьёзных отличиях от всех предыдущих. И это вселяет надежду, что намечен верный путь поиска. А коли так, то есть основания считать, что и на тот вопрос, который всегда был «камнем преткновения» для прежних мобилистских концепций — о силах, порождающих дрейф, — будет получен убедительный ответ.
Под конец коснёмся вопроса, который, видимо, давно уже мысленно задаёт автору мой терпеливый читатель: о практической ценности всех этих многочисленных построений учёных.
Не стану особенно много говорить о том, что уже сегодня с помощью этой концепции на разных материках (скажем, в Африке и Южной Америке) удаётся находить продолжения одних и тех же месторождений полезных ископаемых. Или о проекте предотвращения разрушительных землетрясений в Калифорнии — учёные предлагают методы, с помощью которых одно такое крупное стихийное бедствие будет «разменено» на десяток мелких толчков, не несущих крупных разрушений.
Не стану потому, что суть не в этих частностях. Само по себе более глубокое знание истории формирования Земли позволяет принципиально по-новому оценить богатства её недр, понять биографию каждого её района, а значит, установить десятки, а то и сотни новых признаков, по которым геологи смогут отыскать многочисленные скопления нужных человечеству минералов. Мобилизм сулит истинный переворот в представлениях об этом. Недаром сегодня многие геологи, занятые непосредственным поиском полезных ископаемых, всё более энергично высказываются за широкое использование в этом деле достижений новой теории. О конкретных перспективах, которые здесь открываются, подробно рассказывает брошюра А. С. Монина и О. Г. Сорохтина «Геологическая теория и полезные ископаемые» (М., Знание, 1983).
Словом, ещё раз подтверждается издавна бытующий в науке афоризм: «Нет ничего полезнее для практики, чем хорошая теория».
Да, теория! Семь десятилетий спустя после введения в науку замечательной идеи мобилизма её современный вариант — глобальная тектоника литосферных плит — получил, по мнению крупнейших
