Записки белого отребья

Осипов ГеоргийЗаписки белого отребья

Г.Осипов

ЗАПИСКИ БЕЛОГО ОТРЕБЬЯ

Как в украинских инкубаторах сволочей, где отсасывает само у себя надкостный гной поколение, которому вечно за 50, постоянно отстающее лет на 30, и которому никогда не было меньше 38-и, когда нация 'читается как яйца', и они чувствуют ответственность, когда 6 миллиардов срак почти синхронно отсераются в ямки, дыры и углы планеты. Шесть миллиардов жоп.

Расти Дэй получил свою порцию свинца уже в 80-е. Но о нем не поют, как о спортсменах в синих шапочках в Мюнхене. Trouble boys расстреляли и сына. Расти Дэй честно торговал наркотиками. 'Gave just those who needed' - как он сам пел в 71-м году в некорректной пьесе о наркоистерии и либеральном терроре: 'Похоже, единственный, кто в этом мире ничего не видит - это Любовь'. Очередной drug-burn унес жизнь дьявольски мощного певца и нехорошего человека. Из тех, о ком переспрашивают: 'Шо?'

Мировое сообщество серет в унисон. Как будто фальцеты 'Бич Бойз' звучат замедленно в десятки раз. Караоке корректного отсерания становится нужной вещью в хибарах, где журчит и падает из хороших людей. Отец уже постарел, дочь стремительно стареет. Дедушка 'пошел кормить червей'. 'Жиды неплохие люди'. Костя Беляев - Петроний, Арбитр Некорректного. Яхта без экипажа дрейфует в Кривой Бухте, по радио доносится голос Беляева: Да, но этой пиратской станции не существует уже 30 лет. 'I don`t know what it is, but it makes the dead stand up & walk'. И сам хозяин, радио-хулиган, давно умер он часто выпивал, стоя на причале-поплавке, к которому со времен гибели в автокатастрофе Соледад Миранды не приставал ни один катер. 'Соледад Миранда', яхта без экипажа, дрейфует в масленистой воде Кривой Бухты.

Подлее хохлов нема. За сосками еще можно иногда наблюдать - в них есть подлость, стремление объебать, изменить внешность, но фраера не представляют интереса. Что может рассказать мне козел- осеменитель, оплачивающий брызгалки против вони мочи, шпаклевку от угрей, спецсало для гнойников. Тени и тушь, чтобы ее чичи, похожие на прозрачные бадейки с носками, как на иконах, казались больше, чем есть на самом деле: Как яйца дохлого хорвата?!

Тяжелый духан мотающих по ослиному головами малороссов, банты на макушках, похожий на блесну 'холокауст сурвайвер', лупающий глазами, черномазые овцеебы - всех этих тварей объединяет одно: они ничего не знают, кто такой Костя Беляев, Игорь Эренбург, Александр Шеваловский, Владимир ('Я и мой сосед Хаим') Шандриков. GHOST RIDERS IN THE SKY, ПОД ТВЕРДЬЮ ИМПЕРИИ ЗЛА, ТРУБАДУРЫ АББАТСТВА ЗЕМНЫХ РАДОСТЕЙ.

Тайфуны с женскими именами выламывают не те кресты, не те деревья. Стихийные бедствия тоже начинают темнить, как будто получают инструкции от забивающих вонь духами антропозоонов из Флориды. Скоро, кто-то знает, катастрофы и Валькирии начнут изучать дорожные знаки, эти иконы безрогих сынишек в ползунках - значит собираются сдавать на права. Машина нужна ветру, как настоящему колдуну компьютер. Сову видать по полету.

Скорбно прогуливаясь среди поваленных деревьев в дымке июльского утра, я с восторгом оказался свидетелем поимки Совою зазевавшейся Белки. Хищник беззвучно погрузил в зверка свои когти и шевеля крыльями скрылся в дремучем лесу. Птеродактиль утащил азербайджанца в Мелитополе. В сторону Лимана полетел.

Чтобы стихии вели себя, как следует, наверно необходимо, чтобы повесился на веревке от колокола какой-нибудь дьякон или пресвитер. На кладбище повесился, как отец Томас в картине 'Зомби, повешенный за яйца'.

И тогда зашевелится ил. Угольная поземка, точно пепел по столу, метнется по бетонным пустырям автостоянок, а из-под дубовой листвы выглянут головы непереваренных рыбами утопленников, и запоют 'живые песняры': 'Врата Ада отворены'. Нет такого скальпа, который не сняла бы пятерня Зомби.

'He touched me', - поет Элвис, и мы верим ему.

'He touched me' - 'он меня потрогал': Бу-у:

Нет, отец, не в богадельню, а в Кирилловку! В сумасшедший дом, ты меня знаешь, отец!

Кирилловка, которой Дружников пугает Андрея Файта существует. Это край света, царство скорлуп на берегу Азовского моря. В этих водах катаболизм мочи содействует образованию мочи неведомых рас, а на пляже, как носки на линолиуме, валяются рабочие. Украинский акцент швыряет бычков на крючки, старики с удочками сморкаются глистами в соленую воду, где их тут же глотает рыба. Холерный вибрион не оставляет ведра без поноса. И если туберкулез уложил в могилу вашего Валентина, вам не хуй делать повстречать в Кирилловке нового Олежку, и капли пота с его лба, внушающего отвращение курсанту СС, и доверие инструктору НАТО, будут падать в озера пота, скопившегося в ваших ключицах, когда ваша бабушка долго, точно вонючий хиппи свои стихи, будет рассказывать про 'ночные расстрелы евреев', которые ей пришлось наблюдать из окна экспресса, через Одессу увозившего ее с подругами на работу в Райх. Должников отвозят в лес, содомизируют, привязывают к скатам и облив бензином зажигают Олимпийский Огонь (и в этом огне едва не сгорел Сермяга).

Я находился в Кирилловке однажды летом: оказался в Кирилловке по дешевке, но с законной беременной тварью. Целыми днями, невзирая на жарищу, понос и отсутствие тени, думал, как бы ее забить до смерти, суку, Саласпилс ебаный на третьем месяце. Но потом четко осознал, что это, несмотря на вдовство и бездетность, пять, а то и больше лет в Кирилловке, плюс уколы и кормление, типа 'Я вас умоляю'. Не пойдет.

Сосед-рабочий с казачьим профилем просил веник - 'погонять пауков'. Сам похожий на двуногого паука, турецкий мутант с усами и губой, припухшей от пиздогрызанья (а может и от вафлеглотанья, qien sabe?), как кухонный ежик от хозяйственного мыла. Честный рабочий-богомол с одной импортной пластинкой 'Румынское танго'. Кирилловка - тупиковый пляж, где лето напролет журчат короткие фонтаны поноса, бьющие вглубь. Страх перед решетками и санитарами победил мое желание забить до смерти тонконогую мышь с отрастающим на дрожжах моих соплей животом. Страх подарил мне свободу. Понос, глумясь над кровообразованием наполняет вены труб, а рабочие какают.

KIDDY FUCK

Эрекцию можно убить как похмелье. Я с интересом, как третьеклассник, которому объясняют зачем следует избегать дядей, говорящих: 'Та шо тебе жопы жалко?' - прослушивал 'Survival of the Fitties', забытую пластинку Amboy Dukes, подарок Алекса Керви, когда зазвонил телефон: На проводе Жидляндия. 'Ершалаим, Ершалаим: Езжай к своим: И пой им'. Говорит Soror Pannihis. Мы обсудили наркоистерию - почему бы не употреблять синтетические наркотики отродью тех, кого они собственноручно мордой в сковороду на огне натыкать не могут. Если папи и мами нюхали ушами пиздоротых актеров из Ленинграда, то те, кого они навалили, тоже должны быть опьянены. Я видел даже фотку, где Дуремар Сахаров держит стопку. Курчатов, его доминатор, мазался прямо в бороду. В моей жизни нет взрослого родственника, которому я не успел наплевать в лицо. Кроме папы Саладдина, албанского подданого, потому что я его так и не увидел. Поэтому я не нарколыга.

Истерия вокруг детского порно. Руки прочь от Гарри Глиттера! - ревут оборотни и вервольфы. Dream Police хочет отнять у несовершеннолетних право и власть околдовывать старших, повелевать старшими, губить старших без возврата. И все это ради благополучия их сорокалетних крылатых яиц. По закону только старая взрослая манда может щелкать своим сизым кошельком и закатывать свои beady eyes. Однако науке известны целые человеческие касты, где KIDDY FUCK соседствует с молитвами и юдофилией - это украинцы и прикованные к инвалидным коляскам несчастные. Эти всегда готовы ебать и надкусывать. 'Женщина и Дьявол - это пол мира', - говорил Сер Пеладан. 'THANK HEAVEN FOR LITTLE GIRLS' - пел Морис Шевалье. 'У нас в песочнице лазила голенькая девочка', - так начинался первый анекдот, услышанный мною из преступных уст Азизяна.

####

In the heat of the night. Летний кабак, июльская ночь. One way ticket. Семь сорок. Позови меня с собой. Let it be (!!! Это, блядь, это-то бабушкино повидло из сизой грелки кому понадобилось?!): Потом какая-то, как всегда неприлично ущербная кавказская поебень, какой- то овечий галоп, потом one way ticket. Никто из Белого Отребья, из тех, чьи дети корчатся и не могут заснуть на потных простынях. Никто из тех, чьи дочери будут отсасывать у заказчиков овечьего галопа: к их глоткам и кишкам прилипнет турецкая резина, как кожа американских астронавтов к потолку их капсулы. Никто из Белого Отребья не 'польет керосином и не сожжет эту сволочь'. Не огорчит их родителей с ужимками пингвинов и сусликов.

Есть города, презренной фауне которых, похоже, всегда по 60: Они отстают лет на 25, и им никогда не было меньше сорока - политкорректное моральное большинство. Как будто их носили в животе лет по 15.