- Так надо.
- Есть препарат Квельна.
- Ты вспрыснешь ей препарат, - сказал я. - Постарайся сделать это как можно осторожнее, - Не могу.
- Почему?
- Это резко увеличит вероятность смерти.
Я объяснил (говорить надо было как можно спокойнее): - Препарат вреден, но не смертелен. Зато она сможет говорить. Мы узнаем, что случилось.
- Препарат вреден, - повторил Кай. - В ее состоянии инъекция может оказаться смертельной.
С роботами трудно спорить. Мы, люди, иногда стараемся не заметить то, что нам не хочется замечать. Роботы этого не умеют.
- Кай, - сказал я. - Да, препарат может выЗВaТЬ смерть.. Но она должна, ты понимаешь, д-о-л-ж-н-а рассказать о случившемся.
- Понимаю. Но не могу.
- Кай, это ставит под угрозу жизнь многих людей. Путь Двадцать второй экспедиции пересекает траекторию 'Амазонки'.
- Нет доказательств, что опасность в пути.
- Есть, Кай, есть! В кристалле схранились обрывки слов, такие, как 'перед... два... ой'. Не означает ли это 'передайте Двадцать второй'?
- Не знаю. Это решат на базе. Там машины, они расшифруют сообщение.
- Кай, она, эта девушка, может погибнуть сейчас. Понимаешь, сейчас! Мы теряем время, Кай. Время, понимаешь?
Робот молчал.
- Я объясню тебе еще раз, Кай, (Это была ложь - я объяснял себе, я искал доводы, которые убедили бы меня самого!). Допустим, вероятность ее спасения сейчас шестьдесят процентов. После инъекции препарата вероятность уменьшится. Будет сорок процентов. Или тридцать. Но мы узнаем, что с ними случилось. Мы узнаем, грозит ли Двадцать второй опасность.
Робот молчал, - Связи с Титаном нет, а нам дорога каждая минута. Ты слышишь, Кай? Это называется ответственностью. Мы должны что-то сделать. Я не могу спросить других людей. А ты не можешь использовать машины с базы. Нас только двое... к нам решать.
- А если ее мозг не содержит нужной информации. - перебил Кай. - Идти на риск?
- Риск! Постой... Риск ведь тот же подвиг. Подумай, подумай, Кай. Разве люди не шли на риск, отправляясь в пространство, прививая себе болезни? Они ставили превыше своей жизни жизнь других людей, многих людей...
- Нужно подумать, - Думай!
* * *
Он молчал долго. А время мчалось с сумасшедшей скоростью- я чувствовал по биению сердца, как уходят в пустоту, в ничто, острые, как иголки, секунды.
Потом я услышал: - Нет. Так нельзя.
И тогда я в бешенстве закричал в микрофон, что сделаю это сам. Я закричал, что плевать хочу на облучение и на логику. Не машине решать человеческие проблемы. Мне, человеку, дано право решать. Право и долг. И я не сбегу отсюда, как крыса...
Я кричал в микрофон и не сразу услышал, что Кай повторяет: - Хорошо, я сделаю... Хорошо, я сделаю...
* * *
Ждать пришлось долго. Отсюда, с посадочной площадки, я видел, как постепенно сжимались отсеки станции. Черная громада корабля заметно наклонилась. Здесь, в космосе, нет 'низа' и 'верха', но станция деформировалась, и казалось, что корабль кренится.
...Открылся люк скорта.
- Вот! - Кай протянул руку. На ладони лежала катушка с записью.
- Как... она? - спросил я.
- Она здесь.
- Кто?
- Я надел на нее скафандр. Она здесь, у скорта.
Я уставился на Кая.
- Возьми ее на Титан.
- Ты пронес ее через энргетическое сопло...
Я сказал это совсем тихо, но он услышал.
- На корабле был противорадиационный скафандр. Она в скафандре. Безопасно.
Я выскочил из скорта. На гофрированном металле площадки лежал огромный серый скафандр. Я до сих пор не могу понять, как удалось Каю надеть на нее скафандр: это было сложное дело, - Быстрее, - сказал Кай. - Быстрее. Вы улетите. Я останусь, Я обернулся к нему.
- Не подходит! Нельзя, не подходи! Я облучен. Наведенная радиация. Твой скафандр не защитит. Я останусь здесь...
- Нет логики, восемь минут. - сказал Кай. - Ты ждешь уже двадцать
Я ответил, что буду ждать до тех пор, пока радиация не уменьшится до нормы, на которую рассчитан мой скафандр.
- Нет логики, - упрямо повторил Кай.
Логики действительно не было. Да я тогда просто и не искал эту логику. Я сидел у люка скорта (вернее - висел над люком), метрах в десяти от Кая.
Я думал о роботах. На Земле все еще шли споры. Были теории 'автономизации роботов' и теории 'нарастающей кибернетической опасности'. Создали комиссию во главе с кибернетиком Гертом. Тем самым Гертом, который выдвинул принцип 'роботу-психику раба'. За Гертом пошли многие ученые. Роботов- пластинавтов, наделенных 'свободной волей' (к ним принадлежал и Кай) перестали выпускать.
Где грань, отделяющая Кая от человека? Быть может, такая грань была. Но в чрезвычайных обстоятельствах Кай поступил, как человек. Пусть даже первоначально он и был машиной. Теперь это - Человек. Роботы не могут жить рядом с людьми и вечно оставаться роботами. Они либо станут людьми, либо опустятся до уровня простых машин, безоговорочно повинующихся человеку. Если и есть oпасность, то она в роботах с психикой раба. Герт ошибся. Именно робот-раб может со звериной жестокостью уничтожить человечество. Роботы, наделенные свободной волей и интеллектом, никогда не станут врагами людей,
* * *
По зеленому циферблату настенных часов медленно движутся стрелки. Через девять минут сообщение с Земли придет сюда, на Титан. Я узнаю об Анне.
Мы вылетели тогда с 'Диска' втроем: я, Кай и Анна.
Препарат Квельна помог получить информацию, которая понадобится другим звездным экспедициям. Не двадцать второй (опасность, с которой встретилась 'Амазонка', связана с иным районом космоса).
Препарат Квельна... Здесь, на базе, медики были бессильны. Анабиоз, аварийная ракета с лучшим пилотом базы. Анну отправили на Землю.
Я получал лишь редкие сообщения с Земли. Да и сами эти сообщения ничего не сообщали: 'Препарат Квельна.
Сложный случай. Надо надеяться...' Потом Земля ушла за Солнце. Связи не было. Я знал только, что Анне предстоит очень сложная операция. Об этом сказали кибернетики, прилетевшие на Титан. Теперь здесь полным-полно кибернетиков. Прилетел сюда и Герт. Странно, у него усталое лицо и добрые глаза.
Кибернетики спорят, говорят с Каем и снова спорят.
Сегодня я услышу голос Земли.
Я жду.
