Но Алекс все смотрел умоляющими глазами:
- Это тяжело понимать, Женья, все это так быстро. Но у меня нет больше времья, завтра - мой последний день. Я вам помогу. Я знаю, никто не хотеть быть здесь, никто.
Пришла Дарья и забрала Женьку обратно в отделение, и весь день как-то незаметно скатился к концу, а Женька как будто спала на ходу, и все сжимала свою синюю пуговицу в кармане, и все повторяла про себя: никто не хотеть быть здесь, никто.
х х х
Назавтра Дарья объявила все процедуры, и девчонки решили, что мистер Потомак придет вечером, но он явился перед самым тихим часом. У него был очевидно усталый и грустный вид, а оттого, что он пытался шутить и улыбаться, как раньше, делалось еще грустнее. Все притихли и старались смириться с этим прощанием; сказки быстро заканчиваются, закончилась и сказка про заморского принца. Уходя, Алекс задержался поговорить с Дарьей, будто убеждал ее в чем-то, а когда Дарью позвали к телефону, остался ждать с напряженным лицом. Приглаженный сегодня тоже был невеселый и даже не казался таким уж идеальным манекеном.
Вернувшись после телефонного разговора, Дарья сразу стала прощаться. Видно было, что она торопилась, и, пожелав собеседникам удач и встреч в будущем, поспешила по делам, оставив Потомака с неразрешенным вопросом в глазах.
Перед тем, как спуститься вниз, Дарья заглянула во вторую палату.
- Овсянникова, ты знаешь на втором этаже бывшую рентгеновскую комнату? От лифта налево? Зайди туда через десять минут.
Оттого, что Дарья не дала никаких других указаний - приодеться, или взять бумаги, девчонки решили, что ей дадут задание по-хозяйству.
- Скажи, что не имеют права лишать тихого часа, - проворчала Раиса, раздеваясь. - Даже собственный распорядок дня - и то нарушают!
- А может, там будут девчонки из второго отделения, - предположила Лидка, снимая заколки и потряхивая белыми волосами. - Так ты спроси, Женюша, как там у них с иностранцами, и вообще.
Женька была рада поработать в этот тихий час. Мысли об Алексе, хотя и неяркие, расплывчатые, витали над ней с утра, не давали расслабиться. Не принимая всерьез его слов, Женька все же задумывалась над своей собственной реакцией на вчерашее и размышляла, хотела бы она сейчас каких-то серьезных перемен в своей жизни, или нет. 'Никто не хотеть быть здесь' - это ясно, но привычка к больничному распорядку, относительная безопасность и страх неизвестности затягивали, как болото.
Подходя к бывшему рентгеновскому кабинету, Женька подумала, что вот сегодня Алекс уедет, все пойдет по-старому, и ведь никто особенно не огорчится - эта неделя посещений была хоть и интересной, но напряженной, и народ будет не прочь отдохнуть, погрузившись в тишину больничных будней.
В бывшем рентгеновском оказалось сумрачно из-за составленной беспорядочно старой мебели и черных кожанных занавесок, перегораживающих пространство. В глубине слышался дарьин голос, и еще один - от которого у Женьки замерло сердце.
Дарьин собеседник говорил удивительно напористо и даже сердито:
- Я очень уважаю ваше мнение, Дарья Витальевна, но сказать ей все равно надо. Никто не может решать, только она сама.
Женька прошла между сломанными шкафами, отодвинула тяжелую занавеску, и увидела Дарью и Димку, стоящих у окна. Они так запросто разговаривали! Прямо как старые знакомые! Но Женька все равно побоялась подойти к Димке поближе, и остановилась, прижимая руки к груди.
Дарья махнула рукой:
- Говори, пожалуйста, все, что считаешь нужным, только не долго. - И повернулась к окну, оперевшись руками о подоконник. Странно, окно это выходило не во двор, а наружу, но было не закрашено, и взгляду открывалось большое нескошенное поле под серыми осенними тучами.
Женька молча посмотрела на Димку - взволнованного, с красными пятнами на скулах. Он порывисто шагнул вперед:
- Женя, здравствуй! Все это выходит так нелепо, так спешно, но мы должны торопиться. Я... За эти два месяца я подготовил тебе документы на выписку... Мы могли бы жить вместе... если ты захочешь... И все уже готово, но... ты должна знать... Теперь это не единственный способ тебе отсюда выйти. Этот мистер Потомак - он получил разрешение забрать тебя в свою клинику. Он еще пока не знает, но бумага подписана... Наверное, это даже лучше! Ты подумай сейчас, ладно? Только ты как следует подумай!
Теперь Димка смотрел не на Женьку, а в сторону, лицо у него скривилось, как от боли. Он быстро шагнул за груды мебели и там двигался неуклюже, за все задевая.
Женька продолжала стоять в недоумении. Выписка, Потомак, все кружилось в голове. Неужели она может здесь чего-то решать? Уж сколько времени - да, пожалуй, и всю жизнь - кто-то всегда решал за нее!
Дарья повернулась, притянула Женьку крепкой сухой ладонью к окну.
- Не волнуйся, Женя, подумай. Конечно, Дима - очень славный мальчик. За эти два месяца я познакомилась с ним поближе... Он проделал действительно огромную работу... Тебе даже и не представить, а я-то уж знаю, что это такое - документы на выписку. Даже со связями и средствами его отца - это тяжеленный труд, часто и неподъемный. Видно, он и правда... очень привязан к тебе. Я могу пожелать вам только счастья, и я думаю, оно у вас будет. Но, заботясь прежде всего о тебе... он считает, что никогда не сможет дать тебе всего того, что могут там - за границей, и первую очередь - настоящей безопасности. Впрочем... Дима, ты действительно считаешь, что там она будет в безопасности?
Димка уже вышел из-за мебельных гор, лицо его было мрачно.
- Почему нет? Чем дальше отсюда... Уж раз случилось такое неправдоподобное дело, и Потоцкая подписала разрешение...
- Неужели ты не понимаешь, что Потоцкая подписала ему бумаги от страха, просто из-за безумного желания, чтобы он наконец исчез из ее владений и оставил больницу в покое? Вот-вот начнут срываться эксперименты, ведущиеся годами! Да пропади он пропадом, этот мистер Потомак, впридачу со своей Овсянниковой! Потоцкой в каком-то смыле развязаны руки: Санина - в отпуске, Ромкин - в командировке, Каролина Борисовна на больничном, правда, на настоящем, заслуженном... Кто упрекнет ее потом, что она прекратила всю эту ужасную историю с комиссией, отпустив всего-навсего одну незаметную больную? Но кое-у-кого проблему только начнутся, когда Женя выйдет на свет божий, да еще в сопровождении иностранцев, да еще и намереваясь пересечь границы! Мало ли что может рассказать эта маленькая пациентка о нравах здешних коридоров? Мало ли что вообще может выползти наружу вместе с ее скромной персоной? Нет, ей не дадут далеко уйти, уверяю тебя - эти руки слишком длинны.
- А со мной? Почему ей дадут уйти со мной?
- Ну, я вижу тут здравые резоны. Ясно, что любой, здесь побывавший, и каким-то счастьем вышедший на волю, обратно не стремится. Страх будет закрывать ему рот и пригибать к земле. Ведь достать его - очень и очень легко. Пусть живет себе тихонько, если ведет себя хорошо. А какие возможности разобраться с мистером Потомаком и прочими ревнителями порядка! Выписана - и все, никаких концов. Личная неприкосновенность и неразглашение данных. У них, кстати, есть все основания предполагать, что с исчезновением именно Овсянниковой пыл по освобождению наших больных у него сильно охладится...
Дарья выразительно посмотрела на Женьку. Женька глядела в окно - на желтую полегшую от дождей траву, на серые низкие тучи, на дальний потемневший без листвы лес. Какие загадки загадывает ей судьба! Алекс Потомак и заграница с риском для жизни - или Димка, тихая жизнь в тихом знакомом городе? Как сложно выбирать и как хорошо, что ей вообще не надо выбирать! Женька быстро повернулась и шагнула к Димке, подняв лицо. На всякий случай она еще положила ему руки на плечи - чтобы точно знать, что он говорит правду.
- Ты честно хочешь меня отсюда забрать? - спросила она, вглядываясь в серьезные серые глаза. - Или ты думаешь, что ты должен?
Вместо ответа Димка обнял ее за плечи, прижался щекой к виску. Молча стиснул.
Они стояли бы так вечно, если бы не чувствовали: Дарья ждет, надо уже действовать. Женька спросила:
- А когда?
- Прямо сейчас, и поскорее, - сообщила Дарья, направляясь к дверям. Если я вас правильно поняла, то надо всем вместе спуститься вниз, там вы подождете, когда я вынесу бумаги. В такой ситуации надо ковать
