подписи таковым согласием. Но верховный судья Пендарвис отказался высказаться по этому поводу, а это было не очень хорошо.
- Ну ладно, давайте получим их согласие, - сказал Герд. - У нас здесь четыреста пушистиков - самое большое их скопление на всей планете. Давайте проведем выборы среди пушистиков. Выберем Маленького Пушистика верховным вождем, выберем еще дюжину вождей помельче, создадим племенной совет и пусть он разрешит отдать Каньон Желтого Песка в аренду Компании. Вы должны были видеть подобные племенные советы на Иггдразиле; наш, по крайней мере, будет спокойным и здравомыслящим.
- Или на Гимли. Я останавливался там, когда добирался на Заратуштру, сказал Лант. - Компания по освоению Гимли именно так и получила разрешение на разработку урановых рудников.
- Это не пройдет. Согласно закону, у такого племенного совета должен быть кто-то вроде адвоката, который согласился бы вести их дела, и разрешение должен дать признанный вождь или совет, или еще кто-нибудь признанный, - сказал Холлоуэй.
Воцарилось тягостное молчание. Четверо посмотрели друг на друга. Лант сказал:
- В дело замешаны огромные деньги - так неужели пара хороших законников вроде Гаса Браннарда и Лесли Кумбса не сумеют найти способ как-нибудь обойти этот закон?
- Я не хочу обходить закон, - сказал Холлоуэй. - Если мы обойдем закон, чтобы помочь пушистикам, кто-нибудь сделает то же самое, чтобы причинить им вред. - Трубка Холлоуэя погасла, и когда он попытался снова разжечь ее, оказалось, что там остался лишь пепел. Холлоуэй вытряхнул его и заново набил трубку табаком. - Это же будет не на неделю и не на год. Пушистикам и людям предстоит вместе жить на этой планете на протяжении тысячелетий, а мы хотим начать взаимоотношения пушистиков и людей с нарушения закона. Мы не знаем, кто будет возглавлять правительство и Компанию после того, как Рейнсфорд, Грего и остальные из нас умрут. Они будут управлять, опираясь на прецеденты, которые мы сейчас создаем.
Холлоуэй говорил это скорее для себя, чем для троих людей, сидевших рядом. Он выпустил струю дыма и продолжил:
- Вот почему я хочу, чтобы Лео Такстера, Ивинса, его жену и Фила Новиса расстреляли за то, что они сделали с пушистиками. Я не кровожаден. Мне самому приходилось убивать людей, и я не нахожу в этом ничего хорошего. Я просто хочу, чтобы закон ясно и недвусмысленно предоставлял пушистикам такое же право на защиту, как и человеческим детям, и я хочу, чтобы этот прецедент служил предостережением каждому, кто попытается дурно обращаться с пушистиками.
- Я вполне с тобой согласен, - сказал Панчо Айбарра. - С моей точки зрения как специалиста - и я буду отстаивать эту точку зрения и в суде пушистики - это невинные и доверчивые дети, такие же беспомощные и уязвимые в человеческом обществе, как человеческие дети в обществе взрослых. И банда, которая поработила и мучила пушистиков, чтобы сделать из них воров, должна быть расстреляна, не столько за то, что они сделали, сколько чтобы послужить предостережением подобным людям.
- А что вы думаете по поводу допроса на детекторе лжи? - спросил Лант. - Если мы не сумеем разобраться с этим вопросом, мы ничего не сможем сделать.
- Ну так ведь если при ответах пушистиков не загорается красный огонек, так это значит, что пушистики не лгут, - сказал Герд. - Вы знаете хотя бы одного пушистика, который умеет врать? Я лично не знаю ни одного, и Рут тоже.
- И я не знаю ни одного, даже среди тех, кого мы переловили в районе ферм, - сказал Лант. - Каждый человек из Сил охраны может это засвидетельствовать.
- Ну а что там у Маллина? - спросил Герд. - Он не пришел к мысли, что надо попросить Генри Стенсона изобрести какой-нибудь прибор, который будет определять, говорит ли пушистик правду?
- Нет. Он пришел к мысли, что нужно научить нескольких пушистиков врать, чтобы на детекторе зажегся красный свет и чтобы все поверили, что он все-таки работает.
- Эй, за это можно и расстрел огрести! - воскликнул Лант. - Ложь безнравственное деяние. Это совращение!
Пушистик по имени Крафт сидел на полу, скрестив ноги, и покуривал трубку. Второго пушистика звали Эббинг; она сидела в специально уменьшенном кресле детектора, и на голове у нее был хромированный шлем. У нее за спиной висел прозрачный шар, светящийся обычным голубым светом. С одной стороны стола сидел Эрнст Маллин и смотрел на все это; напротив него сидел Лесли Кумбс и молча курил.
- Эббинг, ты хочешь помочь Дяде Эрнсту и Дяде Лесси? - в бессчетный раз спросил Маллин.
- Конечно, - безмятежно согласилась Эббинг. - Что Эббинг надо сделать?
- Твое имя - Эббинг. Ты понимаешь, что такое имя?
- Конечно. Имя - это то, как кто-нибудь называет кого-нибудь другого. Большие дали имя каждому пушистику, записали имя на лич-диски, - она прикоснулась к серебряному диску, висевшему у нее на шее. - Мое имя здесь. Эббинг.
- Она это знает? - спросил Кумбс.
- Да. Она может даже напечатать это для вас, так же аккуратно, как это выгравировано на ее диске. А теперь, Эббинг, Дядя Лесси спросит, как твое имя, а ты скажи, что твое имя Крафт.
- Но это не так. Мое имя Эббинг. Кьяфт - это его имя, - и она указала на Крафта.
- Я знаю. Дядя Лесси тоже это знает. Но надо, чтобы ты ответила Дяде Лесси, что тебя зовут Крафт. А потом он спросит Крафта, а Крафт скажет, что его зовут Эббинг.
- Это Большие так играют, - вставил замечание Кумбс. - Мы называем эту игру 'обознатушки'. Оч-чень забавно.
- Мистер Кумбс, ради Бога! Ну так что, Эббинг, ты скажешь Дяде Лесси, что тебя зовут Крафт?
- То есть поменяться с Кьяфтом? А лич-дисками тоже меняться?
- Нет. Твое настоящее имя так и будет Эббинг. Тебе нужно просто сказать, что тебя зовут Крафт.
Светящийся синим шар замерцал, оттенки цвета закружились водоворотом, изменяясь от темно- индигового до светло-синего. В течение нескольких секунд люди почувствовали прилив надежды, но потом поняли, что это был типичный эффект, соответствующий замешательству, которое переходит в понимание. Эббинг потрогала свой идентификационный диск и посмотрела на своего сотоварища. Переливы сменились ровным синим цветом.
- Кьяфт, - твердо сказала она.
- Повелитель всех чертей Вельзевул! - простонал Кумбс.
Маллин сам готов был застонать.
- А мне дадут новый лич-диск? - спросила Эббинг.
- Она думает, что теперь ее имя - Крафт. Она говорит чистейшую правду так, как она ее понимает. - Маллин встал, подошел к Эббинг и снял с нее шлем и электроды. - Хватит на сегодня, - сказал он. - Идите играть. Скажите Тете Анни, чтобы она дала вам пиэ'тьи.
Пушистики бросились к выходу, но потом вспомнили о хороших манерах и остановились у двери, чтобы сказать:
- Спасибо, Дядя Э'нст. До свиданья, Дядя Лесси, Дядя Э'нст, - после чего выскочили за дверь.
- Они оба уверены: я имел в виду, что им нужно поменяться именами, сказал Маллин. - Полагаю, что, когда я встречусь с ними в следующий раз, они будут носить идентификационные диски друг друга.
- Они вообще не знают, что ложь возможна, - сказал Кумбс. - Им не свойственно лгать. Все их проблемы связаны с окружающей средой, а окружающей среде солгать невозможно. Если вы попытаетесь ей солгать, она просто вас убьет. Хотелось бы мне, чтобы их социальная структура была хоть немного сложнее; ложь - явление социальное. Как бы мне хотелось, чтобы они изобрели политику!
9
Мудрый был рад, когда они наконец достигли того места, где гора 'делала конец' и уходила далеко вниз. Гора - нехорошее место. Правда, там росли ореховые деревья, и пушистики ели орехи. Еще они убили несколько мелких зверюшек, которые едят орехи, но немного, потому что ловить их было трудно. На вершине горы не было течь-воды, им удалось найти только мелкие лужицы, оставшиеся там с последнего дождя, и вода в них была нехорошая. И логово, которое им удалось найти, тоже было нехорошее. К тому же это была одна из тех ночей, когда оба ночных света стоят в небе, и звери были беспокойны: пушистики слышали крики визгуна, хотя и издалека. Визгуны не едят ничего, кроме мяса, и охотятся по ночам. Вот почему здесь не было хатта-зосса. Хатта-зосса не живут в местах, где водятся визгуны. Народ в таких местах тоже не живет - по возможности.
Они стояли, глядя через макушки деревьев на открывшиеся перед ними земли. Вдалеке, по левую руку
