определенных поступков. Дружина ждет, ждет Объективность, а значит - и Реальность тоже. Вы, чистоплюи, ждете. И каждый из вас век мне должен быть благодарен, что не оказался на месте моем. Потому что пришлось бы - куда денешься - делать все тоже, что и я творю. Доброе и злое . Отважное и постыдное. Только и разницы, что ты бы это делал, в большей степени себя переламывая - но тем хуже! Хотел Андрей сдержаться и сдержался почти. Именно что 'почти'. - Ты, я вижу, весь целиком уместился в этой разнице. Как, не тесно? И снова ничего особенного не произошло. Однако на этот раз не только пальцы на поручнях кресла закаменели, но и лицо на мгновенье превратилось в гранит. Тот, который князь, встал. Протянул руку к золотому грифону, сжал его в кулаке. - Этот кусок я сотру - сказал он, не пуская в голос никаких эмоций И вынул из гнезда грифоний глаз, ощупывая его внутреннюю сторону: 'Сейчас... А, вот оно'. - Стой, что ты делаешь! - Андрей не завершил движения, так как князя уже не было рядом с ним. Был он теперь возле боковой стенки - как раз той, где висело оружие. Улыбался холодно: - Ты сиди, продолжай сидеть, а то,знаешь ли... У меня сейчас реакция, может, и похуже твоей, но вполне сопоставима. Вот ты и выдал себя: кассета тебе нужна, информация, на меня самого вам плевать. Андрей действительно остался сидеть, словно в оцепенении. Потом он встал, зачем-то потрогал роговой кружок на своей рубахе. И сделал шаг не в сторону князя, а вон из шатра. - Куда? - тот, что был князем, следил за ним... - Да куда-нибудь, где людей нет. Не здесь же мимикрино вызывать. - Мимикрино...- голос князя будто дрогнул. - Ты ведь не сделаешь этого, правда, Руслан?. - Нет. Не сделаю. - Значит, я мог бы и не напоминать об индивидуальном коде. Никого, кроме меня, не пропустит - во всяком случае, вопреки моей воле. Главное уже было сказано и понято. Теперь оба могли не прибегать к осточертевшей дипломатии. - Вопреки твоей воле...Убедил, не буду. - И не получится, сразу тебе говорю. Так что же, отпускаешь меня или крикнешь гридям? Тот, который князь, промолчал. Ему тоже было нелегко ставить точку. - Побудь со мной... И - опустил глаза,сказав это.
* * *
...Они прибыли на рассвете, когда небесная чернота переходит еще даже не в синий, а в густо-фиолетовый цвет - и сквозь эту фиолетовую пелену вдруг различимы становятся силуэты коней, поставленные торчком копья и оскаленные морды чудовищь на корабельных носах, когда роса садится на кольчугу, когда предутренний сон, будто расплавленное золото, тяжелит веки. Впрочем, караульные не спали. Не спали и еще два человека в лагере. - Рано...- тот, кто был князем, встал и поежился от сырости - - О, сын Сварожий, зябко мне... Так рано, говорю. Ты сообщение вечером отправил они что, за несколько часов все уладили? - Не сходи с ума, Руслан - Андрею не было холодно, на нем был плащ из медвежьей шкуры. Единственная теплая одежда в шатре - и ее получил именно он по законам гостеприимства, хотя гость он здесь или пленник... - А, ну да ,конечно... Реальность - Объективность, это и месяц мог пройти...- И сразу же без малейшего перехода: - Асклинд! - ('Слышу, родич!' - откликнулась темнота) - - Сколько их? Оружные? Пускай обождут. ('Или зазвать их сюда?' - 'Лучше не надо. Один из них может оказаться не наш - так обычно и бывает. И заранее не узнать, кто именно'.) Асклинд возник в проеме входа. Вид у него был озадаченный. - Они тебе бронь дощатую привезли, родич. Говорят,Цимисхия дар. 'Бронь дощатая' - это, конечно, панцирь. Одно из требований, другим был слохемовский меч. Он еще не знает, что доспехи его не спасут. - Далеко мы ушли от Царьграда, чтобы василевс мне вдогонку дары слал. Впрочем, неси. И мечи их принеси мне тоже. ('Я же сказал , Руслан, слохем ты не получишь' - 'Как знать...') Снаружи гулко хрупнул металл по металлу . Потом - еще какие-то звуки, вдруг зло и отрывисто загомонили голоса. Андрей вскочил, но тут-то все и смолкло. - Один не отдавал. Но у него сабля была - Асклинд снова стоял перед ними. И он бросил эту саблю не устеленное мехом ложе, два прямых меча бросил рядом. В другой руке у него был тяжело звякнувший сверток, его он не стал бросать, а бережно положил: это - дар, не добыча. Тот, который князь, осторожно провел пальцем по сабельному лезвию, тронул глубокую зарубку. - Это я ударил - тут же сообщил Асклинд. - Хорошо. Раз они такие легкие на руку ...- ('Один. И он уже не легок') ... Ну, все равно - он с ними был. Так вот, пригляди за ними, за оставшимися. - ...Если ты хочешь, чтобы я говорил с тобой, положи оружие - сказал Андрей, едва только они снова оказались вдвоем. - Не волнуйся. Да, вижу, это явно не слохем. И те два тоже. Так, может, и броня - не броня? А? Андрей пожал плечами: - Броня есть броня, это ведь защита, не нападение. Можешь для проверки надеть ее на меня и рубануть...раз уж сабля еще в твоей руке. - Могу. И это могу, и многое другое. На, держи. Андрей поймал брошенную ему саблю. Вот он и вооружен, хотя соверщенно не понятно, что из этого следует. А князь уже в панцире, от шеи до середины бедер облившем его тусклым блеском вороненного металла. Выпукло оскалились львиные морды наплечников, скалится в улыбке лик Медузы Горгоны на животе и застыла стальная улыбка на маске-личине шлема. - Ты похож на статую Командора. (Действительно, похож - только белки глаз по-живому блестят в отверстиях личины. Сюда и влетит печенежская стрела. Вот сюда, в глазную орбиту...) - Или на древнего ящера. Или на музейный экспонат. 'Знатный витязь IX-X века.' Ну, руби меня. Андрей не вздрогнул. Именно этого он и ждал. - Ты уверен? - Не уверен - то есть в том, что 'броня есть броня'. Но лучше бы это оказалось так. Для четырех человек лучше. 'Вот именно - для четырех, пятого уже успел вычесть. Я, ты и те двое. А может, трое все-таки, может, он только ранен, связан или оглушен?' И отказаться нельзя. Медлить нельзя тоже. - Что, коленки дрожат? Сам не уверен? Или уверен - но не в том? И - свершилось. Андрей сам не заметил, как нанес удар. Но звенит железо, львиная морда плюнула искряным фонтаном, в ладони у него только рукоять клинок высоко взлетел над головами, он переломлен в надрубе и крутится в воздухе, блеснув под первым лучом солнца и он сам как солнечный зайчик, как кривой ручей, как... Прямо перед лицом - другое лицо, странное и страшное, искаженное застывшей ухмылкой, глаза - черные провалы без света, без проблеска, но оттуда , как в дурном сне, одна за другой горизонтально вылетают прозрачные капли. Вот капля попала на губу, ожгла ее соленым... Вылетают? Нет, падают вниз, просто он лежит навзничь. Он лежит и над ним склонилось это лицо...лик...личина... Так! Видимо, сознание он все-таки не терял, просто на несколько секунд перестал воспринимать окружающее. И снова они сидели, почти прижимаясь друг к другу, и снова шептали что-то, слышное им одним, и все было как прежде... Нет, как прежде не было и теперь не будет никогда. - ...Они думали - я тебя зарубил. Вбежали на звук, ты - лежишь... - ...Не знаю, как. Наверно, оттесним тебя от своих, закроем конями - ты уж не сопротивляйся... - ...Асклинд помешает? Да, с него станется. А может ... Ну, убивать не скажу, но - ранить? Он ведь все равно покойник, как и все... - ...Забыл? Кто-то же должен рассказать о чаше- черепе. Немного, да и не мало. Во всяком случае, исторический факт. Так что он не покойник и даже ранен серьезно не может быть - плена не выдержит, побег совершить не сумеет. Пусть ему и не ехать теперь за тысячи верст, но ведь все остальное по-прежнему в силе... - ...Ох, только бы, только бы - видишь, какой я стал. Забери меня отсюда, забери, за... Потом они вышли наружу, из полутьмы на свет и мгновенно ослепли - солнце уже успело набрать силу. Шатер окружала плотная толпа - угрюмая, настороженная, готовая ко всему, она все-таки слегка сбросила напряженность при виде Предводителя. Тут недавно произошло...да, именно это и произошло. Чуть подальше, возле коновязи, высятся четыре лошади, на спинах двух из них застыли всадники (так и не сошли с седла, не спешились). На третьей всадника нет. На четвертой - и не было. Третья лошадь до отказа натянула привязь, храпит испуганно, роняя пену с уголков губ; неподалеку от нее прямо на землю комом брошена рогожа, из-под которой торчат чьи-то ноги без сапог. Ропот изумления прошел по толпе, когда Предводитель, конунг, князь, архонт, великий каган - собственноручно придержал гостю стремя. А потом своими же руками подал каждому из тех двоих ранее взятые у них мечи. Это была небывалая честь. - Здравы будьте, мужи - витязи! Да станет легка ваша дорога! Пауза. - И ты здрав буди, княже - наконец ответил передний. Второй вообще промолчал, только дернул повод лошади - не своей, третьей...
* * *
Асклинд настиг их, когда они подъезжали к гряде холмов. Они еще издали увидели одинокого всадника и придержали своих коней,позволив догнать себя: раз один - значит, не на битву едет. С другой стороны, почему он в полном боевом облачении? - Ну что, незнакомец - помнишь мои слова? Подумал? - Подумал, Асклинд. - Тогда - на твое усмотрение. Не должен жить враг, победивший меня. Либо он прервет здешнюю жизнь, либо перестанет быть врагом. Что выбираешь, меч или нож? Он обоеручно выхватил оружие и одновременно полыхнули белые вспышки клинков в руках двух из троих, стоявших напротив него. Молодцы ребята, хорошо тренированы, с отменной реакцией. Им бы еще ситуацию чувствовать... Меч был как меч, а вот нож был необычен. Руническая надпись шла от острия до рукояти:
Клятва свободнорожденным дана Над звонким железом и рыхлой землей. Да буду я им, а он - мной Слово мое - из слова его
- Выбираю нож - устало сказал Андрей. ...Они надрезали друг другу запястья и подождали, пока кровь дойдет до закраины кубка (Этот кубок Асклинд привез с собой, ровно как и флягу с вином, теперь опорожненную). Затем каждый отпил ровно треть кисло-соленой смеси, оставшуюся треть выплеснули на землю, призывая ее в свидетели.
...Удар ниже плеч, что я наношу, Удар выше плеч, что я наношу, Женщина с
