Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л)
Ночные гости
Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
Ночные гости
Комедия в одном действии
из времен Великой Отечественной войны
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дед Михайла.
Марья, жена его.
Дуня Огарёва, комсомолка, командир
партизанского отряда.
Немецкий офицер.
Его вестовой.
Староста.
Партизаны.
Изба деда Михаилы. Налево - часть русской печи. Направо
- входная дверь. Темнеет.
За окном бушует метель. У стола бабка Марья собирает
ужинать. С улицы входит Михайла. Он с ног до головы
запорошен снегом.
Марья. Ну, слава тебе, господи, наконец-то!..
Михайла. Ох, и метет же нынче, мать, - не приведи бог! Фу!.. (Отряхивается.)
Марья. Я уж и то гляжу - только и гулять в этакую-то пору. Эвона, поглядите, какой снегирь!.. И где тебя, старого лешего, носит?! Я уж думала - тьфу, тьфу, тьфу - не в полицию ли его потащили...
Михайла (сбивая с валенок снег). Ну, да! На шута я им сдался. Нужен им этакой старый хрен. (Бросил веник, проходит к столу.)
Марья. Садись, ешь...
Михайла (стоит, потирает руки). У Маслюковых, понимаешь, засиделся. Мужики собрались. Побеседовали. То да се. Все-таки оно на людях как-то и дышать легче. (Садится, оглядывается.) Слыхала, мать? Наши-то, говорят, опять наступают.
Марья (испуганно). Тс-с-с... 'Наши'! (Оглянулась.) За 'наших'-то нынче, знаешь, головы снимают.
Михайла. А шут с ним! Пускай снимают. Тоже не жизнь. (Берет ложку, ест.) Н-да. А еще такой слух есть, что будто опять к нам в село каратели едут.
Марья. О господи! Это кто ж тебе говорил?
Михайла. Да волостной этот, черт, сказывал как будто. Если, говорит, партизан не найдут, - ни одного человека в живых не оставят.
Марья. Ох уж эти мне партизаны!.. Тьфу на них! И так уж никакого житья нет, а они, колоброды...
Михайла. Ну, ну, помолчи, матка... Ладно. Не понимаешь, так и молчи. (Ест.)
Марья. Только народ баламутят... Это все Дунька эта, Огарёва... Статное ли дело - девчонка, комсомолка, с немцами воюет! Из-за нее, проклятущей, все семейство ихнее постреляли. Сколько народу погибло...
Михайла. Ладно, ешь, помалкивай... (Вдруг вспомнил что-то, хлопнул себя по лбу.) Эх, старая дубина!
Марья (испуганно). Ты что?
Михайла. Да забыл совсем... (Поднимается.) Иду сейчас, понимаешь, мимо Кочетковых, а тут этот... как его... Володька, что ли? Сони-то Минаевой, которую повесили, братишка. Сунул чего-то: 'Вам, - говорит, - дедушка, телеграмма...'
Марья. Какая телеграмма? От кого?
Михайла. Н-да. Сунул и говорит: 'Читать, - говорит, - можно, только осторожно'. (Идет к дверям, роется в карманах своего драного зипунишки.)
Марья. А, брось ты!.. Небось пошутил над тобой, старым...
Михайла. Да! Хорошие теперь шутки... (Достает записку.) Вот она! Эвона! А ну-ка, старуха, засвети огонька, почитаем.
Марья, что-то сердито бурча, раздувает огонь и зажигает
маленькую керосиновую лампочку-фитюльку. Старик достает
из-за божницы очки, напяливает их и привязывает
веревочками.
Марья. О господи, господи... Тьфу! Погибели на вас нет. Уж и так второй год без карасина живем, а тут - на всякие глупости...
Михайла. Ладно, старая, не ворчи. Не тужи, будет тебе еще карасин. (Развернул записку.) А ну, почитаем давай, что за телеграмма такая. (Читает по складам.) 'Дя-дя Ми-хай-ла, се-год-ня ве-че-ром я, ес-ли мож-но, приду к вам ночевать...'
Марья. Чего? Кто придет? Это кто пишет?
Михайла. Постой, постой... (Читает.) 'Если вы позволите и если у вас все в порядке, поставьте, пожалуйста, на окошко огонек. Я приду так около семи часов...'
Марья. Это кто же пишет?
Михайла (чешет затылок). Гм... 'Ога-рё-ва Дуня'.
Марья. Что-о-о?! Дунька?!! Да она что - очумела? К нам ночевать просится?
Михайла. Тихо, старая, тихо. Значит, у нее дело есть, коли просится. Без дела бы небось не пошла.
Марья (кипятится). Да что это она, в самом деле, бессовестная!.. Стыда у нее нет?! Мало, что сама в петлю лезет, и людей туда же тянет!..
Михайла (чешет затылок, смотрит на ходики). Н-да. В семь часов. Сейчас без десяти. (Берет лампочку, потом, подумав, ставит ее обратно на стол.)
Марья. И так уж никакого житья от этих немцев проклятых нет. Уж второй год не живем, а одну муку- мученическую принимаем. У кого все хозяйство разорили, у кого девку повесили... Там, слышно, убили, там - сожгли, там на каторгу угнали. Только нас одних, стариков, кажись, и не трогают. Ну, и сиди спокойно, и радуйся. Дожить бы до смертного часа и - аминь, слава тебе, господи...
Михайла (чешет затылок). Эх, баба! Эх, дура ты, баба! Эх, какие ты, баба, неумные слова говоришь. 'Не трогают'! А сердце твое - что? - не трогает, что по нашей русской земле поганые немцы ходят?!
Марья (тихо). Мало ли... (Берет лампочку, держит ее в руке.) Терпеть надо.
Пауза.
И чего это она, в самом деле, к нам вдруг полезла? Что уж - по всей деревне и ночевать ей, кроме нас, негде? Тут у нее крестный живет, там тетка... Тоже, скажите пожалуйста, свет клином сошелся...
Михайла. Нет, это не говори, это она хитро придумала. Это она, девка-то, сообразила. У других - что? У кого сын в Красной Армии, кто сам у немцев на подозрении. А мы с тобой вроде как два старых грыба живем, век доживаем.
Пауза.
А может, и верно? А? Избенка-то у нас махонькая, и спрятать негде. У людей хоть под полом можно ночь переспать.
Марья (ехидно). Да? Вот как?! Под полом? Это зимой-то? Эх ты - мужик! Дурак ты, мужик! Девка из лесу придет, намерзла небось как цуцик, а ты ее в подполье! Вот и всегда вы так, мужики, к нашему женскому сословию относитесь... Нет уж, извиняюсь, не бывать по-твоему! (Ставит на окно лампочку.) Вот! Милости просим!
Михайла (смеется, обнимает жену). Эх, матка, матка... Хорошая ты у меня, матка...
В окошко стучат.
Марья. Эвона! Уже! Легкая она на помине.
Михайла (заглядывая в окно). Кто? Что? Иду, иду, сейчас...
Уходит и почти тотчас же возвращается. В избу
вваливается запорошенный снегом немецкий офицер,
обер-лейтенант. За его спиной - с автоматом у живота
немецкий солдат.
Офицер. Хайль Гитлер! Шприхьт хир йеманд дойтч? Найн? (К Михайле.) Ду! Шприхьст ду дойтч?'*
______________
* Привет! Говорит тут кто-нибудь по-немецки? Ты! По-немецки говоришь? (Нем.)
Михайла (машет рукой). Нет, нет, не бормочу я по-вашему. Извиняюсь, ваше благородие.
Офицер (ломаным русским языком). Э-э-э... кто есть хозяин?
Михайла. Я хозяин.
Офицер. Это есть деревня Ифановка?
Михайла. Так точно, Ивановское село.
