В отличие от Тэмино, мама никогда не страдала от тоннельного видения. То, что она выдающийся специалист в своей области, еще не означает, что Мать Изменяющихся ничего не знает о других проблемах.
- Всякий раз, оказываясь 'на людях', я играю на публику, мама. Ворон не исключение. Он - последний гвоздь, который я надеюсь забить в гроб тех, кто еще всерьез подумывает о независимости.
- Ах-ха, - Она знакомым жестом откинула голову, обнажив длинную красивую шею. Улыбнулась, блеснув кончиками клыков. Несколько зловещий и весьма прозрачный намек. - А сам-то он догадывается о той роли, к которой ты его готовишь?
- Он же не идиот.
- Спорное утверждение.
- Нет. Не спорное.
А потом мама тихо, на этот раз очень серьезно произнесла:
- Антея, ты убила всю его семью.
- Я помню.
- Быть может... ты требуешь от этого смертного слишком много?
- Быть может.
Мы помолчали.
- Он просто не понимает, что для эль-ин нет разницы между искренним побуждением и хладнокровным расчетом. Совсем нет. Но ты права: это действительно опасная игра.
- А когда игры эль-ин были безопасны? - Даратея изящным, каким-то очень тягучим и в то же время рваным, с головой выдававшим вене, движением встала на ноги. - Успокоилась?
- Да, спасибо, - я чуть помассировала раскалывающиеся виски. - Мне нужно было произнести все это вслух.
- Всегда пожалуйста, - скользнула к выходу.
- Да, мам, передай, чтобы ко мне зашла Лейруору.
Она остановилась в проеме, и я заметила, как острые когти на мгновение впились в косяк. Кивнула. Исчезла.
Я откинулась на спину. Потом свернулась калачиком, подтянув к подбородку колени и закрыв глаза. Нет, для эль-ин не существует разницы между искренним побуждением и холодным расчетом. Только вот сами мы иногда об этом забываем.
Глядела в одну точку, изредка беспокойно прядая ушами. Мыслей не было. Или она придет, или...
... Незримое присутствие, будто кто-то давно уже стоял за спиной и лишь теперь был замечен...
Она пришла.
Я приподнялась на локте, повернувшись к завернувшейся в крылья хрупкой фигуре.
Лейри.
Протянутая к ней рука упала, так и не дотронувшись до тугого пучка густых серебристых волос. Не твоя дочь, не твоя... Не забывай об этом!
- Лейруору тор Шеррн... вы ничего не хотите мне сказать?
Она подняла лицо, иссиня-черная кожа натянулась на узких скулах, бездонные фиалковые глаза показались странно расширенными.
- Хранительница, я... боюсь, что я переоценила свои силы, - голос приемной дочери прозвучал непривычно хрипло.
Это заставило меня замереть удивленно и несколько растерянно. Многого я ожидала от этого разговора, но такое начало ставило в тупик.
- Лейр... - Я запнулась. Ну не спрашивать же ее, перерезать мне собственное горло прямо сейчас или чуть попозже? - Наследница Лейруору, считаете ли вы себя готовой к принятию сана Хранительницы Эль?
- Да, - ни малейшего колебания. И опять я ничего не понимала.
Теперь вопросы задавать надо было как можно осторожнее, рискуя в любой момент поскользнуться на тонком льду недомолвок.
- Вы уверены в том, что сейчас делаете, Лейруору? - я говорила очень медленно, тщательно вдумываясь в каждый звук. Очень многое зависело от ответа.
- Нет.
Я посмотрела на нее с изумлением. Почему-то возникло отчетливое ощущение, что мы имели в виду совершенно разные вещи. Весьма примечательно, если учесть, что я и сама не знала, что имела в виду.
- О! - на большее меня не хватило.
А Лейри вдруг заговорила:
- Ко мне недавно приходил лорд-консорт арр-Вуэйн.
Мы... многое обсудили.
- М-ммм, - полагаю, это прозвучало, как если бы у меня внезапно случился приступ зубной боли. Что в некотором смысле было не так уж далеко от истины. Аррек я тебя убью.
Если смогу, конечно.
- Его светлость оставил мне кое-какую литературу... почитать, - в ее пальцах появилось несколько бумажных листов, густо исписанных затейливым старинным шрифтом. - Весьма занимательное... чтение.
Странички как-то незаметно перекочевали в мои руки, а Лейруору исчезла, взмахнув на прощанье крыльями. Я открыла было рот, чтобы приказать ей вернуться, чтобы выпалить все те бесчисленные вопросы, что теснились в моей голове... И захлопнула его, гулко клацнув клыками.
Уставилась на сжатые в пальцах листки, как могла бы смотреть на ядовитую змею, изготовившуюся для удара. Ох, Арре-ек.
Уселась, повернув листы так, чтобы на них падали отблески света от водопада, и погрузилась в затейливое сплетение знаков.
'...таким образом, мы имеем более сотни задокументированных случаев смертей, наступивших в результате наложения проклятия или же иных форм темного колдовства. На телах жертв не было обнаружено никаких следов физического воздействия, вскрытие не показало ни признаков яда, ни каких-либо изменений, указывающих на насильственную или же естественную причину смерти, за исключением разве что физического истощения. Молодые, совершенно здоровые люди просто необъяснимо оказывались мертвы'.
Ауте и все ее порождения!
Я резко выпрямилась, испытывая непреодолимое желание отбросить жгущие пальцы записи.
'Поскольку термин 'смерть в результате колдовства' неприемлем с точки зрения научного знания, в этой работе мы попытаемся дать возможное объяснение вышеописанному феномену. Анализ всех имеющихся в нашем распоряжении случаев выявил некоторые общие черты. Так, Прежде всего, для того чтобы проклятие осуществилось, оно должно быть произнесено колдуном, чья сила признана и всеми окружающими его людьми, и самой жертвой. Во-вторых, сама жертва должна быть непременно осведомлена о призванном на нее проклятии. И в-третьих, для осуществления колдовства необходима вера. Причем термин 'вера' здесь используется в особом значении. Для успешного осуществления проклятия необходимо единство и взаимное дополнение трех аспектов веры:
1) вера самого колдуна в свои силы;
2) вера окружающих в силу проклятия;
3) вера проклятого в свою обреченность.
Лишь сочетание этих трех необходимых условий дает нам то, что в примитивных сообществах известно под названием 'колдовства'.
Далее мы попытаемся рассмотреть, как же все происходит. Колдун произносит проклятие. Возможно, он сопровождает это сложным ритуалом, в котором почти наверняка использованы какие-то из техник внушения или даже наркотические и галлюциногенные вещества. Результат: жертва становится полностью и абсолютно убеждена в собственной обреченности. Более того: точно также убеждены в этом и все социальное окружение жертвы, ее семья, ее друзья, ее племя, все, кто имеют для нее хоть какое-нибудь значение. Что же происходит дальше? Жертва исключается из социальной жизни. От нее уходит семья. С ней запрещено разговаривать в племени. Над человеком, еще живым, совершают погребальные обряды,
