впрочем, вполне комфортное. В гостинице 'Космос', где проходил форум, несколько двойных номеров выделили под 'штабные'. Люксы и полулюксы предназначались для более почетных гостей, а самым именитым приготовили апартаменты в домах приемов.
Подлинной сенсацией явился приезд 'отца' американской водородной бомбы Эдварда Теллера. Вся мировая пресса заранее предвкушала его встречу с академиком Сахаровым. Потомство обоих 'отцов' оценивалось миллиардами мегатонн, способных превратить Землю в мертвое небесное тело с тысячекратным запасом. Ждали жаркой дискуссии. Но борец за демократию и 'главный поджигатель войны' быстро нашли общий язык. 'Человеконенавистник', 'ястреб среди ястребов' не только выступил поборником разоружения, но и предложил направить термоядерную мощь на защиту от астероидов. Идея оказалась провидческой, хоть и не обрела конкретного наполнения. Впрочем, практическая сторона грандиозного мероприятия никого не волновала. Главное - пропагандистский эффект.
Все сколько-нибудь оригинальные формулировки записывались наблюдателями и экспертами, затем передавались машинисткам, собирались в сводки и, после просмотра заведующими отделами, отправлялись Михаилу Сергеевичу. Срочно и лично.
В нервно-приподнятой атмосфере ажиотажа и ожидания просветления в планетарном масштабе кого могла озаботить такая мошка, как неостепененный научный сотрудник? Напрасно интриганы рассчитывали на Раису Максимовну. Она переживала сакраментальный 'пир духа', общаясь на глобальном уровне, можно сказать, с самой ноосферой.
Среди прочих звезд первой величины каким-то образом оказались и такие деятели, как Мун и Асахара. Брутальные шарлатаны с уголовным прошлым и куда более преступными намерениями ярко выделялись на фоне таких скромных светил, как Пригожин или Аверинцев. В подавляющем же большинстве публика подобралась совковая - суетливая, эгоцентричная, льнущая к власти. Почти у каждого на уме было одно: подать себя с наибольшей помпой и покруче, чтоб стало известно в Кремле. Мастера свободных искусств, равно как и жрецы науки, слонялись по залам и кабинетам, производя предварительную рекогносцировку. Где отмечалась наивысшая концентрация важных персон, там и оседали, сановито кивая знакомым. Слово брали, не спрашиваясь у председателя, и несли конъюнктурную банальщину без оглядки на регламент.
Какие перлы из кучи рыхлого песка удавалось отсеять для Генерального секретаря, осталось тайной. Возможно, они затерялись потом в потоке его бесконечных речей.
Андрей и сам не знал, зачем приехал на прием. Едва ли хотел ублажить отца, и уж тем более не для того, чтоб потерянно и бесцельно слоняться в толпе великих, наводнивших длинные переходы отеля 'Космос'. Получив пригласительный билет и нагрудную 'лейбу', открывавшую доступ во все помещения, он быстро устал от показухи и пустопорожних речей. Пообщаться с Пригожиным, на что втайне надеялся, не удалось, а халявные яства, вроде тетерки в перьях и осетрины, начиненной крабами, не возмещали головной боли.
Смешно и стыдно было глядеть, как отцовские сослуживцы, все как один завзятые выпивохи, с горделивой торжественностью поднимали бокалы, в которых плескалась какая-то безалкогольная бурда подозрительного оттенка. Извините, мол, дамы и господа, но с таким явлением, как пьянство, покончено навсегда. Любые соки, хоть гуава с папайей, сколько угодно, а о русской водке забудьте. Даже пива не пьем. Недаром у нас и секретарь 'минеральный'. Шутка не только считалась дозволенной, но вроде как бы получившей благословение свыше.
Александр Антонович пребывал в ударе. Форум стал для него личным праздником. Пройдя долгий путь 'говоруна' - лектора ЦК и 'писуна' консультанта, корпевшего на госдачах над речами для членов Политбюро, он неожиданно взлетел в самые эмпиреи, став референтом Михаила Сергеевича. Прием в честь почетных гостей лежал непосредственно в сфере его обязанностей, и он из кожи лез, чтобы не ударить в грязь лицом. И не ударил. Даже соки и минералку ухитрился преподнести как панегирик в честь перестройки. Прямая лесть, как и прямое цитирование генсека, не поощрялись, но тем вернее можно было продемонстрировать высший пилотаж безличностным выражением чувств. А Александр Антонович умел искренне, ничуть не кривя душой, восхищаться начальством. Умеренно прогрессивные идеи, притом в гомеопатической дозировке, он подавал с небрежностью завзятого бонвивана, рубахи-парня и с таким блеском преданности в глазах, что теплели самые твердокаменные сердца.
Уж на что прежний шеф науки, кремневый ретроград-сталинист, и тот привечал молодого инструктора. Бывало, вычеркнет крамольную фразу, поворчит для порядка и пойдет поучать уму-разуму, а через час, глядь, все неузнаваемо переделано, и в точности сообразно текущему моменту.
- Ваши пожелания учтены, Ананыч! Я случайно не исказил формулировочку?
Никакой такой формулировки не было и в помине - сплошное брюзжание, но начальству начинало казаться, что оно и впрямь что-то такое имело в виду. Изложено четко. Значит, урок пошел впрок. Способный парнишка, несмотря что прогрессист.
Александр Антонович и в пропаганде преуспел, а уж там такая чехарда либералов и консерваторов, что чертям тошно. Однако всем сумел угодить и нигде особенно не подставился. По кабинетам не ходил, в групповщине не засветился - работал не за страх, а за совесть. И вот настал заслуженный триумф! В одно прекрасное утро пришел вызов в первый подъезд, на тот самый пятый этаж, выше которого нет ничего на свете.
- Хочешь работать у меня?
- С радостью, Михаил Сергеевич!
А приказ-то уже подписан, и в хозотделе идет переоформление, согласно, значит, новому уровню. Наступило, значит, долгожданное время, когда людей начинают ценить по способностям. Да, приходилось лавировать, но своим убеждениям Александр Антонович не изменял никогда. Он и сына на форум взял, чтоб видел, мерзавец, куда залетел отец! Блага вроде бы те же, но для посвященных разница кардинальная. Закрепленная тачка - куда угодно в любые дни, дача в Успенском, а не на Клязьме, корыто классом выше, дипломатический паспорт и прочее, не говоря уже о возможностях: кабинетик-то в непосредственной близости! Сам Кручина за руку поздоровался: квартирным вопросом интересовался. Может, и вправду махнуть на Арбат? Раз положено, нужно пользоваться, иначе чужаком прослывешь. Большевистский аскетизм нынче не в моде. Да и был ли когда, аскетизм этот? В нормальное русло входим, к общечеловеческим ценностям возвращаемся.
Андрей морду кривит. Не видит, не желает видеть, как далеко ушла страна от сталинской диктатуры! Были у прежних отдельные недостатки, ошибки - чего душой кривить? - но ясно виден целенаправленный процесс демократизации, поступательный ход. И Хрущ великое дело сотворил, и Леонид Ильич свою лепту внес в смысле стабилизации.
Взять хотя бы Константина Устиновича Черненко. Разве поставишь в вину человеку болезнь? А, между прочим, именно он завещание Андропова выполнил: не кого-нибудь, а Горбачева посадил на секретариат. Перестройка необходимый этап объективного процесса. Не надо только лодку раскачивать... Шестая статья им поперек горла встала, а того не понимают, что Союз только на партии и держится. Ослабнет подпорка, и рухнет все здание... Государственные соображения ничуть не омрачали дивного ощущения полнейшего довольства. Бросив легкую тень озабоченности мимолетным касанием крыл, они исчезали за сверкающим горизонтом, где мерещились устремленные к новым высотам порфировые ступени. Дерзкая, безумная по своей наглости выходка сына ударила, как топором по темени. Даже нехорошо стало.
И ведь нашел время и место! Как нарочно - в присутствии старшего товарища... Мало того, что все торжество отравил, так еще и опозорил, скомпрометировал!
Референт - не помощник. Помощников в ареопаг сажают, референтов в лучшем случае в ревизионную комиссию. Но плох тот солдат, кто не мечтает о маршальском жезле. Александр Антонович еще в бытность простым инструктором мысленно отождествлял себя с ЦК. Тем больнее ранила его безобразная сцена. Щенок совершенно не умеет себя вести. Да понимает ли он, с кем разговаривает?! Это же помощник Генерального секретаря! Академик!
Возмущение, протест, вместе с беспомощным лепетом оправдания, комом застряли в горле.
К вящему изумлению Александра Антоновича, академик и полный член Центрального Комитета отнесся к мальчишеской эскападе с удивительным спокойствием, можно даже сказать, по-отечески.
- Возникли проблемы, Андрей? Только горячиться не надо. Из-за чего сыр-бор?
Ларионов-младший, уже сожалея о допущенном всплеске эмоций, скупо поведал о нехорошей атмосфере на факультете, возложив вину на партком. По всему выходило, что бездари затравили гения, и
