сверхъестественных сил и массовый гипноз. Сторонники вмешательства инопланетян остались в явном меньшинстве, что вполне отражало состояние общественного сознания, порядком сдвинутого в сторону иррационального.
Нервозную атмосферу усугубляли непрерывные звонки. От граждан, требовавших немедленных разъяснений, не было отбоя. Оставалось одно: отключить телефоны. Разумеется, столь крайняя, хоть и вынужденная мера, никак не распространялась на 'вертушки'. Аппараты первой и второй правительственной связи звонили не умолкая. Приходилось отвечать ничего не значащими, обтекаемыми фразами, что только раскаляло раздражение на обоих концах провода.
На беду, вышло так, что злополучную передачу смотрели в семье Президента и в его же администрации, беспокойство выказали премьер и секретарь Совета безопасности, курирующий информацию вице-премьер и лидеры парламентских фракций. Особенно неистовствовала оппозиция - от коммунистов и национал- патриотов до 'яблочников'. Председатель Комиссии по безопасности прокурорским рыком требовал останкинское руководство на ковер в Думу, а уже упомянутый эксцентричный миллиардер сулил сто тысяч долларов 'шутнику', поставившему на уши всю страну. Закавыченное слово явилось вынужденным эквивалентом его ненормативной лексики, сопровождаемой желудочным хохотом с каннибальскими обертонами.
Словно голодные вороны, жаждущие крови, набросились и первые лица из ИТАР-ТАСС, Интерфакса, 'Известий', 'Российской газеты', 'Московского комсомольца', 'Независимой', 'Сегодня' и т. д. и т. п. Помимо всего прочего, они были на 'ты' с руководством канала, что, по меньшей мере, требовало неформальной реакции. С заклятыми друзьями из РТР и НТВ договориться было значительно проще: они мгновенно усвоили, что из пустого вымени не выдоишь ни капли молока. Оставалось лишь использовать сложившуюся ситуацию к собственной выгоде.
Оперативнее всех отреагировала программа МТК 'Лицом к городу' в комплоте с дружественной молодежной газетой 'Комсомолец столицы', или, в просторечии, 'Кость'. В совместном патрулировании улиц, помимо телевизионного оператора, приняла участие молодая пара: диктор 'Новостей' Варвара Царапкина и необыкновенно пробивной репортер Миша Собеляк, вертлявый верзила с вечно разинутым ртом. В 21.47 они уже были на площади Пушкина, где, по-видимому, особенно заметно проявление таинственных геомантических сил. Недаром именно здесь еще в брежневскую эпоху местные недоросли устроили парад в честь дня рождения Гитлера. Про демонстрации правозащитников и многотысячные тусовки у стендов 'Московских новостей' и говорить не приходится. Они еще не успели изгладиться из короткой памяти заметной части населения. Словом, кто только не топтался, не пикетировал у постамента поэта, перенесенного, на беду властей, через главную магистраль столицы. Нет, чтобы справиться у мудрого китайца-даоса!
Короче говоря, фатальное место проявило себя и на сей раз, что существенно отразилось на и без того потрясенном мироощущении среднестатистического москвича.
Не иначе, как злой рок столкнул Мишу с бородатым, мужчиной в монашеской рясе, который, изрыгая проклятия, яростно кропил тротуар. Он охотно согласился попозировать перед камерой и даже сделал попытку окропить микрофон.
- Представьтесь, - не переставая ухмыляться, Собеляк выслушал гневные обличения сатанинских сил в лице масонов, сионистов и прочих нехороших людей, включая патриархат и всю правящую верхушку.
- Отец Варнава, - пробасил бородатый черноризец, потянув микрофон на себя, и принялся излагать свое кредо.
Уяснив, что перед ним не совсем канонический архиерей, а представитель альтернативной 'катакомбной церкви', Миша быстро завладел инициативой и обратился к партнерше:
- Вам не кажется странным. Варя, что после появления на экране сомнительного субъекта с рогами первым нашим собеседником оказался изгоняющий дьявола, так сказать, экзорцист в постсоветском облике?
- По-моему, это судьбоносная встреча, - догадливо подыграла Варвара. Вас привела сюда накладка в программе 'Время'? - обратилась она к Варнаве, с улыбкой влезая в кадр. - Почему вы выбрали Пушкинскую площадь?
Ответом был поток невразумительных обличений, из чего стало ясно, что самодеятельный экзорцист телевидение ненавидит, а улицы кропит по собственному усмотрению, выборочно и в ему одному известные дни. Более того, он регулярно участвовал в пикетировании телецентра вместе с 'Трудовой Россией', а к Пушкину, мягко говоря, относится без надлежащего пиетета.
- Погубили Россию богохульники, декабристы проклятые, - косясь на памятник, Варнава потряс кулаком, но тут же возвратился на стезю современности: - Когда ж это было, чтоб метро и троллейбусы с людьми рвали? Эх! - Он остервенело притопнул. - Кто бы Останкино разметал, гнездо сатанинское - империю лжи!
- Железная логика! - обрадовался Миша. - То, что доктор прописал... Только не слишком ли вы, отче? В телецентре людей-то побольше, чем в троллейбусе, - тысячи. Между прочим, большинство - женщины. Как с точки зрения гуманизма? Уж не попутал ли вас нечистый?
- Ничего, - профессионально отреагировала Царапкина, кивнув Михаилу. Подрежем и будет в самый раз. А какой нынче вечер выдался! Светлый, теплый. - Она вновь послала улыбку в объектив.
Небо и впрямь светилось сусальным золотом, и даже бензиновый перегар не мог заглушить благоухания цветов на бордюрах и клумбах. На световом табло 'Известий' бежали бесконечные номера телефонов и факсов, проваливаясь в небытие, чтобы вновь возродиться в электрическом мельтешении, которое тщилось соперничать в яркости с величавым библейским спокойствием вечной, как мир, зари.
Следующей добычей Собеляка оказалась благообразная старушка в поношенном жакетике с орденской планкой.
- 'Время' смотрели? - с ходу подступил он.
- Домой вон иду из магазина, - недовольно отреагировала она, потрясая авоськой с батоном и пакетиком молока. - Тридцать пять лет отбарабанила на Метрострое, а какая у меня пенсия? Как жить, спрашиваю?
- Вы, извините, верующая? - В голове репортера самопроизвольно выстраивался сценарий. Он уже понял, что выезд оказался несколько преждевременным. Искомые очевидцы все еще сидели у своих 'ящиков'. Опрос, если только дадут камеру, придется перенести на завтра. - В Бога веруете? повторил уже по инерции.
- А что? - озадаченно осведомилась боевитая пенсионерка, разом утратив негодующий пыл, и, словно прислушиваясь к себе, неуверенно молвила: Молодая была - не верила. Жизнь-то какая прожита? Только и зажили после войны... А теперь время известно какое. Бог, думаю, есть. Люди ж не дураки.
- Есть, значит? - Миша, до предела выпятив свисающую губу, состроил умно-ироническую мину.
- Обязательно.
- А как насчет дьявола? Тоже есть?
- Точно вам не скажу, - задумалась заслуженная метростроевка. Должен, наверное, быть...
- Почему?
- С кем же тогда бороться?
- Что верно, то верно. 'И вся-то наша жизнь есть борьба...' Вы за кого голосовали, ежели, конечно, не секрет?
- Какой там секрет! За нашего Президента.
- В самом деле? - удивился Миша, ожидавший иного ответа. Первоначальный сценарий явно не вытанцовывался. Следуя законам диалектики, полярные силы причудливо пересекались. Говоря примитивно, существовали в своем противоборном единстве. - Почему?
- Чтобы, значит, лучше стало.
- Как раньше, что ли?
- Что было, то сплыло. Молодость не вернешь, а жить надо.
- Завидный оптимизм! Про астероид Эрос, надеюсь, слышали? Как насчет конца света?
- Какой еще конец! Враки.
- По телевизору передавали.
- С ума вы там посходили на вашем телевизоре.
