Этюд о взрослом гравилёте

Пашков АлександрЭтюд о взрослом гравилёте

Александр ПАШКОВ

ЭТЮД О ВЗРОСЛОМ ГРАВИЛЕТЕ

У вас есть гравилет? Ну, такой, на котором можно взвиться над землей, и лететь, и парить, и наслаждаться полетом? Конечно, есть. Не может быть, чтобы не было.

Вот и у меня тоже есть - в сарае стоит. Правда, далеко на нем не улетишь. Я сам его смастерил, когда был еще маленьким: строгал, пилил, паял, приклеивал...

Мне в детстве очень хотелось иметь настоящий взрослый гравилет. Не такой, как у всех детей: рукоятку на себя - вверх, рукоятку от себя вниз. Туда-сюда, вверх-вниз... Только невысоко. Скукота.

А я хотел такой, чтобы полететь далеко-далеко, чтобы вдыхать свежий ветер, парить над землей и не обращать внимания на эти дурацкие запреты: 'Детям до 16 лет выше 50 метров не взлетать!'

Николаю, ну, тому, у которого отец в Центросоюзе работает, купили такой гравилет и даже пропуск на высокие полеты достали, чтобы, не дай бог, истребители-инспектора не засекли. Но Николай почему-то на своем новеньком аппарате высоко не взлетает. Поднимется чуть выше отметки 'детям до 16 лет...', ляжет в дрейф и глядит оттуда на прохожих: 'Вот, посмотрите, у меня тоже есть, как у всех вас, настоящий взрослый гравилет. Где хочу, там и летаю!'

Не любит Николай высоты.

Нет, будь у меня взрослый гравилет, я бы летал, как вихрь, носился бы, как птица, нажимал бы на все кнопки и рычаги, устанавливал рекорды на дальность и высоту, выжимал бы из аппарата все, на что он способен. Ни один истребитель меня не догнал бы.

Но не было у меня в детстве взрослого гравилета. Не было, и все тут.

- Дай полетать! - попросил я однажды Николая.

- Не могу, - ответил он, - разобьешь еще машину, она ведь дорого стоит!

И тогда я сам решил смастерить настоящий взрослый гравилет. Запирался в сарае и стучал по ночам. Не хотелось мне, чтобы соседи видели, что я строю. Не знаю почему, но не хотелось. Вот!

Дело продвигалось медленно. Я рос. Взрослел. Все реже и реже возвращался к своему любимому когда-то занятию.

И вот настало время, когда я смог купить настоящий взрослый гравилет! Куда хочешь - туда и лети! Никаких запретов! Ну что, летим, а?

Взлетел. Полетал немного над городом, а потом понял, что мне, взрослому, не нужен взрослый гравилет. И я его продал. По дешевке. А тот, что сам смастерил, все стоит в сарае. Его никто не купит, а выбросить жалко - ведь когда-то он мне был очень нужен.

А сейчас нет? Не знаю.

Сейчас я взрослый. Гравилет мне, положим, уже не нужен. А что же нужно?

А нужна книжка. Обычная книжка обычного формата. Обычная, да не совсем, а чтоб на обложке была фамилия - моя!

Но нет у меня пока такой книжки.

Вон Николай Петрович, ну, тот, которого отец устроил в Центриздате, уже имеет дюжину таких книжек. Все в суперобложках, в подарочном исполнении, с цветными иллюстрациями.

Зайдешь в любой книжный магазин, на видном месте, на первой полке 'Н.П.Оловянников'.

В библиотеку заглянешь, спросишь:

- У вас есть что-нибудь почитать Оловянникова?

- Пожалуйста. Вам что? 'Из жизни цветов', 'Любовь и ревность', а может, лучше 'Сто тридцать седьмое путешествие на Марс'? Выбирайте. Вон они все стоят.

Новенькие, чистые, глянцевые. И тираж - пятнадцать миллионов! Кто хочет - тот берет. На всю страну хватит.

Бери - не хочу...

- Николай Петрович, по старой дружбе, издай мой сборник. К черту суперобложку, к черту подарочное исполнение, к черту иллюстрации и пятнадцать миллионов! Пусть тираж всего три тысячи, пусть простой переплет...

- Не могу, - говорит начальник, - у нас план утвержден на пятьдесят лет вперед. Хочешь, жди. Оставляй рукописи.

Оставил. Лежат уже десять лет. Еще каких-нибудь сорок - и тогда... Правда, это будет уже в следующем веке, но будет ведь! Николай Петрович обещал. Он издаст мой сборник. Надеюсь, не посмертно...

Но книжка у меня все-таки есть. Что, съели?

Да-да, моя книжка! В единственном экземпляре, напечатанная и переплетенная самолично. Без иллюстраций и титула, без кромсаний и поправок. Я даю ее друзьям почитать. Она вся растрепанная и в жирных пятнах.

Но она моя!

- Выбрось ты этот хлам, - смеется Николай Петрович, - кому она нужна такая, без глянца?

Мне нужна. И друзьям моим нужна. И всем тем нужна, кто берет ее читать. Она не пылится годами в библиотеках, и ее не сдают в макулатуру. Ее читают. _Ч_и_т_а_ю_т_!

И я не собираюсь ее выбрасывать, пусть состарюсь и у меня будут другие интересы.

Ведь зачем-то мне до сих пор нужен мой самодельный взрослый гравилет.