- Если бы я была святой, то, наверное, пожалела бы его, а так я рада, что он умер. Если бы у меня было ружье, я бы застрелила его сама.
- Лично я хотел бы видеть его на виселице. Перед публикой. Там ему самое место. Но что Бог ни делает - все к лучшему. По крайней мере вам с отцом не придется теперь выступать в суде. - Кеннет посмотрел на огонь в камине. - У меня там греется суп. Хочешь горяченького?
Ребекка кивнула, и Кеннет, подойдя к камину, разлил суп по двум кружкам.
Внезапно в сознании Ребекки проснулось понимание того, что ее мать стала жертвой преступления, а значит, она не покончила с собой.
Элен Ситон не сводила счеты с жизнью из-за того, что демоны терзали ее бедную душу. Они с отцом не виноваты перед ней. Эта мысль принесла Ребекке такое облегчение, что у нее потеплело на душе.
Она взяла из рук Кеннета кружку с протертым картофельным супом и сделала глоток. По телу разлилось живительное тепло.
- А как ты оказался здесь? - вдруг с удивлением спросила Ребекка, только сейчас подумав о его загадочном присутствии в своей комнате.
- Я кое-что обнаружил в дневниках твоей матери и не мешкая примчался сюда. - Глотая суп, Кеннет поведал Ребекке о своих тревогах и о том, с каким беспокойством он мчался в Рэйвенсбек. - А в твоей спальне я оказался после того, как сменил Лавинию, отца и леди Боуден - словом, всех, кто дежурил у твоей постели. Мне посчастливилось - ты при мне пришла в себя.
- Ты сказал - леди Боуден?
- Еще одно событие этого дня: Боуден и твой отец помирились.
- Что?
- Догадываюсь, что леди Боуден сказала своему мужу, что ему пора повзрослеть и что, если он не помирится с братом, она не пустит его в свою постель.
Ребекка улыбнулась, усомнившись, чтобы ее утонченная тетушка могла сказать подобные слова. Может, она и была слишком робкой, но после стольких лет замужества прекрасно изучила своего мужа и сумела подобрать к нему ключик.
- Я так рада. Подозреваю, что папа очень переживал ссору с братом. Всякий раз, когда он говорил о нем, в его голосе звучала тоска.
- Сомневаюсь, что Боуден когда-нибудь по-настоящему верил в виновность твоего отца. Из гордости не мог пойти на примирение первым и затеял это расследование, чтобы иметь хоть какое-то понятие о жизни вашей семьи. Он боялся вслед за Элен потерять и брата.
- Вот тебе классический пример того, что любовь и ненависть суть две стороны одной медали. Может быть, прекрасная идея для картины.
- Так к кому относятся слова о потопе? - спросил Кеннет.
Ребекка допила суп и поставила кружку на прикроватный столик.
- Боуден должен быть доволен результатами твоего расследования, сказала она.
Кеннет кивнул.
- Он аннулирует закладные. Мне кажется, я этого не заслужил, но Боуден настаивает на выполнении данного пункта нашего договора.
- Ты нашел убийцу и к тому же примирил лорда Боудена с отцом. Думаю, он просто обязан выполнить свое обещание.
- Благодаря ему я встретил тебя, и это самая лучшая награда за мои труды.
Кеннет отставил кружку и склонился над Ребеккой.
- Сейчас, когда мое состояние не позволит бедствовать моей будущей супруге, хочу предупредить тебя, что приложу все силы, чтобы добиться твоей руки. Я обманным путем проник к вам в дом, но, может быть, моя любовь к тебе смягчит твое сердце. Я... я не понимал, как ты мне дорога, пока едва не лишился тебя.
Кеннет достал из кармана кольцо.
- На твоем пальце я обнаружил звено с сердечком и соединил все звенья вместе. Теперь оно снова целое. - Кеннет протянул кольцо Ребекке.
Ребекка смотрела на крошечную золотую вещицу, терзаемая противоречивыми чувствами. Испытывая священный ужас, она отложила кольцо в сторону и попыталась заговорить о другом.
- Что ты рисовал? - спросила она. Шрам на лице Кеннета побелел.
- Я делал кое-какие добавления тушью к тому, что написал акварелью, но картина еще не готова, чтобы ее показывать.
- Я сгораю от любопытства.
Кеннет пожал плечами и взял чертежную доску.
- На этой картине мое самое страшное воспоминание, - сказал он, положив доску Ребекке на колени. - Боюсь, что теперь меня будет мучить новый кошмар: безумец тащит тебя к обрыву.
На акварели Кеннета была изображена выжженная солнцем земля Испании и на ней огромное дерево в три обхвата. Был рассвет, на небе ни облачка, и на фоне этой небесной голубизны отчетливо виднелись тела двух повешенных мужчины и женщины. Длинные черные волосы, подхваченные ветром, закрыли лицо женщины.
Ребекка сразу поняла, что изображено на картине.
- Смерть Марии, - сказала она.
Кеннет кивнул. Лицо его еще больше осунулось.
- После того как я вместе с группой партизан был захвачен в плен, единственным утешением для меня оставалось сознание, что Мария далеко и с ней ее брат Доминго. На меня надели наручники и повезли в штаб-квартиру французских войск. Мы ехали, пока совсем не стемнело, и только тогда остановились на ночь под высоким деревом. Было слишком поздно, чтобы разжигать костер, и мы, поев хлеба с сыром, закутались в одеяла и улеглись спать. Но я... я никак не мог заснуть. Мне все время казалось, что случилось нечто ужасное, но невозможно было понять, что именно. Я разбудил офицера конвоя и попросил у него разрешения отойти подальше от дерева, всего на каких-нибудь тридцать - сорок шагов. Но мне все равно не спалось. Казалось, леденящей душу жутью пропитан сам воздух. И только когда взошло солнце... я увидел Марию и Доминго.
- Какой ужас, - еле слышно прошептала Ребекка, чувствуя, как холодеет у нее внутри. - Странно, что ты не сошел с ума.
- Так оно и было. - По лицу Кеннета пробежала судорога. - Два дня спустя мне удалось бежать. Я добрался до моего полка, но служить в разведке больше не мог. Майкл спас меня от сумасшествия. Я никогда не рассказывал ему о своей боли, но он понял, что я на грани безумия: Он всегда находился рядом, безошибочно угадывая, когда надо поговорить со мной, а когда просто помолчать, и постепенно я стал приходить в себя.
Ребекка дотянулась до руки Кеннета и сжала ее. Это пожатие подействовало на нее как разряд электрического тока, которым, казалось, был пропитан весь воздух.
- Мария умерла за свободу Испании, - сказал она. - Ее страна свободна, а ее душа и души ее братьев обрели покой.
- Полагаясь на Господа, хочу в это верить, - сказал Кеннет, прикрывая своей ладонью руку Ребеки.
Ребекка ощутила его боль как свою, и все это вдруг смело барьеры, защищавшие ее от невыплаканного горя. Она почувствовала себя разом помудревшей, способной пережить потерю матери и начать жить своей собственной жизнью. И однако, внутри у нее было еще целое море застарелой печали, затвердевшей, как лава.
- Ты веришь в Бога? - спросила Ребекка любимого дрожащим голосом. Веришь в жизнь после смерти?
Немного поколебавшись, Кеннет ответил, тщательно обдумывая каждое слово:
- Я верю в созидательную силу, которая выше нашего понимания, и в силу духа, которую невозможно уничтожить. Мария и твоя мать не только обрели покой, но где-то там они живы и являются такой же реальностью, как и мы с тобой.
Рыдания сотрясали тело Ребекки. Все горе, скопившееся в ее душе после смерти матери, неудержимым потоком слез хлынуло наружу. Она плакала горько и безутешно. Она всегда боялась, что если когда-нибудь
