— А я собирался на пляж, Бен, — сказал Кифнер. — Ты испортил мне выходной. Это, знаешь ли, уголовное преступление.
Нортон выдавил улыбку. Шутка показалась ему не особенно остроумной, но лучше было поболтать, чем слушать стук зубов Мерфи о чашку.
— Выходной, по-моему, испорчен у многих, — сказал он. — Слышал кто-нибудь, как состояние Макнейра?
— Утром я говорил с врачами, — сказал Мерфи. — Он поправится. Врачи говорят: войди пуля на дюйм ниже, ему бы конец.
— Кстати, Бен, — сказал Кифнер, — в Виргинии выписан ордер на твой арест. Из-за того, что ты скрылся с места преступления.
Нортон не понял, шутка это или нет, но не успел спросить, как дверь распахнулась снова и на сей раз вошел президент. За ним следовал Ник Гальяно. Все трое встали, и президент, кивнув Мерфи и Кифнеру, подошел к Нортону и протянул руку.
— Давно мы не виделись, Бен, — сказал Чарлз Уитмор. Голос его был мягок и звучен, загорелое лицо уверенно, и в тот миг, когда они стояли почти вплотную, лицом к лицу, Нортон почувствовал, что его подавляет ореол уверенности и власти, окружающий как личность Уитмора, так и его должность. Появилось желание верить и содействовать этому человеку. Он ощутил, что слабеет, словно в кабинет поступал какой-то газ, от которого люди теряют решимость.
Выпустив руку президента, Нортон отступил назад.
— Спасибо, что приняли меня, — сказал он, нарочно опустив почти обязательное «сэр». Нортон постоянно твердил себе: «Он такой же человек, как и все».
— После того, что ты сказал по телефону, у меня не оставалось выбора, — ответил Уитмор. — Давайте присядем, джентльмены, и послушаем, что Бен скажет нам.
Президент сел за свой стол и вынул из верхнего ящика коробку сигар. Ник Гальяно подошел к камину и сел в кресло. Трое остальных сели в кресла, обращенные к президенту.
— Хочет кто-нибудь присоединиться ко мне? — спросил Уитмор и поднял сигару «монте-кристо». Все покачали головами, и президент рассмеялся.
— Кубу я признал, поэтому имею право курить их, — сказал он и зажег сигару. С удовольствием пыхнул, подался вперед и уставился на Нортона.
— Возможно, ты не знаешь, Бен, но я был в таком же неведении относительно гибели Донны, как и все остальные. Эду я велел поднажать на полицию, но в ответ только и слышал, что у них есть несколько подозреваемых, но ничего определенного. Вдруг звонишь ты и говоришь, что знаешь, кто ее убил. — Он покачал головой и затянулся снова. — После вчерашней истории я догадываюсь, что этот Риддл имел серьезное отношение к делу. Черт, я встречался с ним только один раз, теперь начинает казаться, что он был сюда кем-то подослан.
— Вину за Риддла принимаю на себя, — сказал Эд Мерфи. — Вчера я свел некоторых людей и узнал много такого, о чем никто не потрудился сказать мне сразу. Он служил в ЦРУ и был связан с Уитом Стоуном. Видимо, нам никогда не узнать, какие планы вынашивал этот тип. Но мы знаем, что вчера он стрелял в Макнейра, и, по-моему, Донну убил он же. Мне кажется, Бен выяснил именно это. И должен сказать, что извиняюсь перед Беном. Он предупреждал меня насчет Риддла и оказался прав. Риддл был мерзавцем, я рад, что мы наконец от него избавились. Об этом ты и хотел сказать, не так ли, Бен?
Нортон поглядел на Мерфи с невольным уважением. До чего же хитер и расчетлив! Свалить всю вину на Риддла, раздать сигары, принести поздравления, пожать всем руки и с улыбкой уйти. Но этому не бывать.
— Риддл не убивал Донну, — сказал Нортон.
— Откуда ты знаешь? — спросил Кифнер. — Какие у тебя есть доказательства?
— Думаю, следует начать сначала, — сказал Нортон. — Вы не против, мистер президент?
— Начинай, — сказал Уитмор и подался вперед, не расставаясь с кубинской сигарой.
— Хорошо. Прежде всего я узнал, что Джефф Филдс установил в своем доме на Вольта-плейс звукозаписывающую систему, включающуюся от звука голоса.
— Откуда узнал? — требовательно спросил Эд Мерфи.
— От Гейба Пинкуса, а он, видимо, от полицейских.
— Это правда, — сказал Фрэнк Кифнер. — Наши люди обнаружили эту систему, но пленки не нашли. Филдс утверждал, что никогда не заправлял туда пленку.
— Да, — сказал Нортон, — однако накануне гибели он проговорился мне, что пленка где-то есть. Где именно, он не сказал, но к тому времени я был убежден, что Риддл находится в центре событий, и поэтому не отставал от Макнейра в надежде, что он расскажет мне кое-что о Риддле. Вчера утром Макнейр согласился поговорить со мной после теннисного матча, но Риддл его ранил.
— Как мог Риддл узнать о согласии Макнейра? — спросил президент.
— Точно не знаю, — ответил Нортон, — но Риддл был специалистом по подслушиванию, так что вывод делайте сами. Похоже, он немало знал о том, кто что говорил и делал. Держу пари, если вы найдете жилище Риддла, то обнаружите там множество пленок, копий документов и бог знает чего еще.
— Займешься этим немедленно, Эд, — приказал президент. — Бен, как по-твоему, что за игру вел этот Риддл? Чего он хотел?
— Трудно сказать, — ответил Нортон. — Может, приключений. Может, высокой должности. Думаю, он был не совсем нормален. У меня есть сведения о его связи с Уитом Стоуном — Стоун подсунул вам Риддла с целью раздобыть материал для шантажа. Хотелось бы знать, что за планы были у
— Этот тип ведет много игр, — сказал президент. — Он думал, что я сделаю его министром юстиции, как-то я сказал ему это в шутку, а он, видимо, принял всерьез. Кроме того, он адвокат многих крупных нефтепромышленников, а эта публика ведет игру грубо. Раздобудь Стоун что-то против меня, так они полезли бы ко мне со своими грязными делами. Ну а что пленка, Бен? Давай вернемся к ней.
— Небольшое сообщение, — сказал Кифнер. — Сегодня утром я был у Макнейра в больнице, он сказал, что видел в столе у Риддла коробку с пленкой, на ней стояли буквы «Д. X.», и Риддл грозился убить его, если он кому-нибудь проболтается. Об этом Макнейр и хотел рассказать вчера Бену.
— Охотно верю, — сказал Нортон. — Потому что, когда Риддл разбился, я нашел эту пленку. Вот почему я так поспешно уехал. Не хотел отдавать ее виргинской полиции, да и никому другому. Пленку я привез домой, прослушал, а потом позвонил президенту и попросил об этой встрече.
Он мог бы добавить, что после звонка взял пленку, поехал в отель и провел там ночь под вымышленной фамилией. Даже теперь где-то в глубине сознания у него таился страх, что в любой миг кто- то может нажать кнопку, он провалится и бесследно исчезнет.
— И эта пленка у тебя при себе? — сказал президент.
— Да, сэр, — ответил Нортон, машинально похлопав себя по карману пиджака. — Я прокручу ее, как только все будет готово.
— Все готово, — сказал президент. — Магнитофон в этом шкафу.
Нортон встал и подошел к шкафу.
— Пленка ничего не доказывает, — впервые подал голос Ник Гальяно. — Ее можно подделать, смонтировать, сделать все, что угодно.
— Это может определить эксперт, — сказал Кифнер.
— Никакого житья от этих проклятых экспертов, — сказал Ник.
Нортон открыл шкаф и уставился на лучший магнитофон из всех, какие ему доводилось видеть.
— Я не записываю то, что здесь говорится, если ты думаешь об этом, — сказал президент. — Знаешь, как обращаться с ним? Или кого-нибудь вызвать?
— Думаю, справлюсь сам, — ответил Нортон, достал из кармана пленку и стал ее устанавливать.
— Не знаю, правомочны ли мы так поступать, — сказал Эд Мерфи. — Раз это новая улика, ее нужно сразу передать в прокуратуру. Мы не вправе ничего нарушать ради удовлетворения любопытства.
Президент вопросительно глянул на молодого прокурора.
— Фрэнк?
— У меня нет никаких возражений, — ответил Кифнер. — Я представляю здесь министерство юстиции.
