возможной краже, но Дунстану и в голову не приходило, что какой-нибудь вор будет настолько глуп, чтобы воровать средь бела дня.
Молодой грабитель вызывающе поднял подбородок над сбившимся шейным платком, хватая одну из лошадей за упряжь.
— Я приехал забрать лошадей Силии. Дунстан остался на вершине стены и скрестил на груди руки, чтобы скрыть боль при упоминании имени его неверной жены. Который из ее многочисленных любовников стоял сейчас перед ним? Судя по богатому шелковому сюртуку, это был один из аристократов. Силия любила титулы.
— Они принадлежат не Силии, а графу.
Молодой человек пожал плечами:
— Леди сказала, что они ее. Моя пара захромала, и она предложила этих взамен.
— Леди солгала. — Дунстан старался говорить спокойно, чтобы не испугать чувствительных животных. — Если она считает, что лошади принадлежат ей, то почему не пришла в дом и не спросила о них?
Кобыла махнула головой, и пьяная жертва Силии чуть не свалилась ей прямо под копыта. Восстановив равновесие, щеголь нахмурился.
— Леди боится мужа.
Ярость помутила рассудок Дунстана. Глупый аристократишка даже не знал, с кем разговаривал.
Он не знал, был ли его гнев направлен на самого себя, из-за того, что его уже не могут отличить от арендаторов, или на Силию и ее предательство. Едва ли это имело значение, так как, в конце концов, это было одно и то же.
— Очевидно, Силия не боится, что ее муж повесит тебя за воровство лошади, — с издевкой заметил он.
Спустившись по другую сторону изгороди, Дунстан пошел через пастбище, размышляя, схватить ли дурака за шиворот и бросить на кучу свежего конского навоза или пинками проводить его назад в Баден к Силии.
К его изумлению, молодой человек извлек из кармана пистолет.
— Не подходи ко мне! Я сообщу о тебе властям.
На столь близком расстоянии Дунстан признал в дрожащем идиоте одного из компании Силии, которую она обычно приглашала в дом Ивесов. Джордж Викхам, наследник графского титула.
В то же самое время, когда Дунстан узнал его, юноша понял, что в этой грубой одежде перед ним муж Силии.
— Ивес! Мне следовало бы подумать, что даже у неотесанного мужлана достаточно мозгов, чтобы держаться на расстоянии, когда его жена просит о том, что по закону принадлежит ей.
Неотесанный мужлан!
Дунстан взорвался. Он пошел прямо на обидчика, сжимая кулаки.
Запаниковав, Викхам бросил уздечку лошади и обеими руками схватился за пистолет.
— За честь женщины я бросаю тебе вызов. Честь. Как будто у Силии была хоть капля чести. С презрением взглянув на дрожащий пистолет, Дунстан прикинул: что у него довольно хорошие шансы разоружить пьяного, но стоит ли подставляться под пулю, если этого можно избежать. У него чесались руки — так бы и снес он пустую голову Викхама, — но гнев Дунстана был направлен больше на Силию, чем на ее очередную жертву.
— Возвращайся к Силии и скажи, чтобы она купила этих лошадей.
— Я вызываю тебя на дуэль! — кричал парень. — Ты не можешь так обращаться с леди и поэтому заслуживаешь смерти.
Дунстан нетерпеливо приблизился к вооруженному вору. Никто не заслуживает смерти из-за Силии, но этому задире нужно устроить небольшую взбучку.
— Я предупреждаю тебя, Ивес! Ты не можешь побить меня, как избиваешь ее. Достаньте ваше оружие, сэр. — Викхам отступил еще на шаг.
Избиваю ее! Дунстан фыркнул из-за нелепости этой лжи.
— Если бы я бил эту проклятую женщину, ее бы уже давно не было в живых и она бы не мучила никого из нас сейчас.
Вместо того чтобы спорить дальше, Дунстан кинулся на задиру. Викхам увернулся от удара, и кулак Дунстана лишь слегка задел его слабую челюсть. Потеряв равновесие, Викхам попятился назад. Поскользнувшись на куче свежего навоза, он с криком повалился на землю, упав прямо на руку с пистолетом.
Прогремел выстрел, и в воздухе запахло дымом. К своему ужасу, Дунстан увидел, что благородный Джордж Викхам лежит неподвижно, а из раны в его боку сочится кровь.
— Прочь, проклятое пятно! — испуганно пробормотал Дунстан, сидя на мраморных ступенях сельского особняка брата и уставившись на компрометирующее буро-красное пятно на его сапоге.
Смочив носовой платок в кружке с пивом, стоявшей рядом, он попытался стереть улику с грязной кожи.
— Я не неотесанный мужлан. — Оскорбление Викхама все еще терзало его. Но его противник не слышал этих возражений, так как его больше не было в живых. Ужас перед лужей крови начисто лишил Дунстана способности видеть и слышать.
— Сэр? — встревожено позвал его помощник шерифа, в то время как дьячок и санитар грузили на телегу тело когда-то благородного Джорджа.
Дунстан оторвал взгляд от сапога и посмотрел на молодого человека, который дрожал от страха. У Дунстана не было никакого оружия кроме кулаков, но этого вполне хватало, чтобы испугать парнишку.
Какого черта Силия послала Джорджа Викхама украсть лошадей Дрого? Дунстан должен был послать напуганного помощника шерифа в логово дьявола, чтобы узнать об этом, но не мог этого сделать.
Он закрыл глаза и услышал, что с него сняли обвинение.
— Часто говорят, что это не смерть, а угасание, что тоже ужасно. Я всегда любил сатиру Филдинга. — Почистив сапог, он осушил, кружку пива, поднялся с каменных ступеней и посмотрел на накрытое простыней тело на телеге.
— Могила — прекрасное уединенное место, но там, я думаю, ты уже никого не сможешь обнять. — Но, цитируя поэтов, он знал, что это не даст ответа ни на один волнующий его сейчас вопрос. — Думаю, мне лучше разыскать эту суку и сказать ей, что она уже больше никогда не обнимет благородного Джорджа.
Он боялся встречи с Силией, и полного барреля пива не хватило бы, чтобы вывести его из оцепенения.
У помощника шерифа был слегка встревоженный вид.
— Сэр, я знаю, что это был случай самозащиты, но, может быть, вы отправите кого-нибудь другого поговорить с леди.
Дунстан наблюдал, как телега с телом с грохотом покатилась вниз по узкой дороге прочь от поместья, и покачал головой.
— Страстная любовь обрекает нас на несчастья. Несчастье — вот имя этой женщины.
Силия могла довести человека до убийства. Когда подошел лакей с серебряным подносом, на котором стояли пивные кружки и кувшин с пивом, Дунстан налил себе еще для храбрости.
— Жидкая храбрость, вот что это. Помощник шерифа посмотрел на лакея.
— Вашего хозяина нужно увести в комнату, ведь у него на глазах только что умер человек, а это — не шутки.
Лакей пожал плечами.
— Он читает стихи, только когда выпьет. Никогда не видел его таким, — парень в ливрее сморщил нос в задумчивости, — с тех пор, как хозяйка оставила его около года назад.
Дунстан с негодованием посмотрел на разговорившегося лакея, поставил на поднос пустую пивную кружку и пошел в сторону конюшни, продолжая бубнить себе под нос:
— Никто не говорит об утешении. Давайте поговорим о могилах, червях и эпитафиях.
