иудейской, которая процветала тогда в Европе на основе арабского языка, как о том можно судить, например, по важнейшим трудам Мусы ибн-Маймуна, вдохновившим последующую иудейскую философию на целые столетия, вплоть до Спинозы, у которого еще прослеживаются некоторые идеи ибн-Маймуна.
Вряд ли необходимо продолжать перечисление подобных фактов, известных каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с историей философии. Предпочтительней напоследок обратить внимание на вещи совершенно иного порядка, абсолютно неизвестные современникам, особенно европейцам, тогда как с нашей точки зрения они представляют куда больший интерес, нежели все внешние познания в области науки и философии. Мы имеем в виду эзотеризм вкупе со всем, что к нему относится и из него проистекает, образуя совокупность наук, не имеющих ничего общего с теми, что известны людям современности.
В сущности, в теперешней Европе не сохранялось ничего, что могло бы напомнить об этих науках; более того. Запад и понятия не имеет об истинных знаниях, каковыми являются эзотеризм и его аналогии, тогда как в Средние века все обстояло совершенно иначе; в данной области, как и в других, исламское влияние сказывалось в ту пору самым ясным и очевидным образом. Следы этого влияния легко прослеживаются в тех многозначных произведениях, чья истинная цель не сводится к чисто литературным упражнениям.
Некоторые из европейских исследователей, занимающиеся, в частности, изучением Данте, начинают догадываться о подлинной природе его творчества, не поднимаясь, однако, до полного его осмысления. Несколько лет назад испанский ориенталист Мигель Асин Паласиос опубликовал исследование о мусульманских влияниях на творчество Данте, в котором показал, что многие из символов и выражений, использованных поэтом, уже употреблялись до него такими мусульманскими эзотеристами, как Мухиддин ибн-Араби; к сожалению, в этом исследовании не выявлена вся важность подобной символики. Недавно скончавшийся итальянский писатель Луиджи Валли, попытавшийся чуть глубже вникнуть в творчество Данте, пришел к заключению, что символическими средствами, заимствованными из персидской и арабской эзотерической поэзии, пользовался отнюдь не только этот поэт: многие из его литературных современников и соотечественников были членами тайной организации, носившей название 'Fidei dAmoze', а сам он являлся одним из ее руководителей. Но когда Луиджи Валли сделал попытку прояснить смысл их 'тайного языка', ему оказалось не под силу раскрыть подлинный характер этой организации, равно как и прочих объединений такого рода в Средневековой Европе. Истина заключается в том, что за этими организациями стояли, вдохновляя их, некие неизвестные лица, скрывавшиеся под различными именами, главное из которых было «братья-розенкрейцеры». Не обладая никаким писаным уставом и не составляя, в сущности, никакого сообщества, они, разумеется, не проводили и регламентированных собраний, и все, что можно о них сказать, сводится к тому, что они достигли той степени духовного совершенства, которая позволяет нам назвать их 'европейскими суфиями' или, по меньшей мере, «мугасаввуфинами», обладателями высших чинов в своей иерархии. Кроме того, о «розенкрейцерах» известно, что, пользуясь в качестве прикрытия теми корпорациями зодчих, речь о которых шла выше, они занимались распространением алхимии и прочих наук, идентичных тем, которые процветали тогда в мире Ислама. Они поистине служили связующим звеном между Востоком и Западом, поддерживая постоянный контакт с мусульманскими суфиями, — контакт, символическим напоминанием о котором служат путешествия, приписываемые легендарному основателю их братства.
Грустно сознавать, что подобные факты находятся вне поля зрения теперешней исторической науки, чьи исследования ограничиваются внешней стороной вещей, тогда как именно эти факты могли бы послужить ключом к разрешению стольких загадок, остающихся до сих пор таинственными и неразрешенными.
Рецензия на итальянское издание книги 'Протоколы сионских мудрецов'
Итальянский перевод знаменитых 'Протоколов сионских мудрецов', опубликованный в 1921 г. д-ром Джованни Пресиози, директором 'Итальянской жизни', недавно был переиздан с предисловием Юлиуса Эволы, который попытался немного привести в порядок все нескончаемые дискуссии, порожденные и порождаемые этим «текстом», разделив при этом два различных и необязательно согласующихся между собой вопроса — относительно «подлинности» и относительно «правдивости» этой книги, и этот последний, согласно Эволе, является на самом деле наиболее важным.
Подлинность этой книги едва ли доказуема, и ее по многим причинам мы не будем здесь исследовать, в данном случае просто обратив внимание на один момент, который, по всей видимости, не брали в достаточной степени в расчет, и являющийся тем не менее наиболее решающим: то, что некая действительно серьезная и тайная организация, какой бы она ни была по своей природе, никогда не оставляет после себя письменных документов.
С другой стороны указывались «источники», из которых были взяты практически дословно многочисленные пассажи «Протоколов»: 'Диалоги в Аду между Макиавелли и Монтескье' Мориса Жоли, памфлета, направленного против Наполеона III и опубликованного в Брюсселе в 1865 г. и речь, произносимая одним пражским раввином в новелле «Биаритц», опубликованной в 1868 г. немецким писателем Германом Гедше под псевдонимом 'сэр Джон Ретклифф'. Однако существует еще один «источник», на который, насколько нам известно, никогда прежде не указывалось: новелла под названием 'Барон Иегова' Сиднея Вигно, опубликованная в 1886 г. в Париже и посвященная, что достаточно любопытно, 'благороднейшему Артуру Де Гобино, автору 'Эссе о неравенстве человеческих рас', вступившему в Вальгаллу 13 октября 1882 г.'. Стоит указать также и на то, что согласно указанию, данному в 'Воспоминаниях изгнанницы' г-жи Эрсилии Рои, опубликованных Ле Норманном Де Варан (Париж, 1886 г., стр. 308–309), Сидней Вигно являлся, как и этот последний, другом д-ра Анри Фавра, о котором мы говорили ранее; речь идет об одной странной истории, в которой также возникает имя Жюля Фавра, который помимо всего прочего оказывается замешанным в делах такого же рода, поэтому трудно видеть в этом простое совпадение… В книге 'Барон Иегова' можно прочесть (стр. 59–87) так называемую 'Исповедь Ибарзабала', в которой абсолютно четко видны сходства с «Протоколами», но с важной деталью, что иудеи оказываются здесь лишь инструментом выполнения плана, который ими не был ни задуман ни понят. Заметны к тому же некоторые сходные черты во вступлении к 'Жозефу Бальзамо' Александра Дюма, хотя здесь речь вообще не идет об иудеях, но о некоем вымышленном масонском собрании; добавим, что это масонское собрание не имеет никакого определенного отношения к псевдо-розенкрейцеровскому «Парламенту», описанному практически в это же время американским писателем Джорджем Липпардом в его книге 'Пол Арденхайм, монах с Виссахикона', отрывок из которой воспроизводится д-ром Свинборном Клаймером в книге 'Братство розенкрейцеров Америки'.
Ясно, что все эти писания, в более или менее «художественной» форме в сумме черпают вдохновляющую их идею из единого «потока», независимо от того одобряют ли сами авторы эти идеи или нет, и что к тому же согласно общей тенденции таких работ или частным предубеждениям авторов, всегда источник происхождения относят к иудеям, масонам, или кому-либо еще; определенно сущностью всего этого и тем, что составляет, можно сказать, элемент «правдивости», является подтверждение того факта, что вся ориентация современного мира подчиняется определенному «плану», выработанному и внедренному некой тайной организацией; хорошо известно что мы сами думаем по этому поводу, и нам уже часто приходилось говорить о роли «контр-инициации» чтобы иметь необходимость настаивать на этом вновь.
Сказать по правде, можно и не быть «провидцем» чтобы отдавать себе отчет в таких вещах и в эпоху когда были составлены «Протоколы», возможно в 1901 г., и в эпоху, к которой восходит большая часть остальных работ, о которых мы упоминали, т. е. до середины 19-го века; тогда, несмотря на то что ошибок было меньше, было достаточно всего лишь довольно проницательного наблюдения; но теперь мы должны указать на некоторое обстоятельство, не делающее чести уму наших современников: если некто «честно» ограничивает доступ к достоверным фактам и к логическим следствиям из них, никто им не верит и не обращает на них внимания; если же напротив представляет те же вещи, как проистекающие из некой вымышленной организации, они сразу же приобретают аспект «документальности», и весь мир приходит в движение: странное следствие предрассудков вдолбленных в наших современников широко известным
