Во цвете лет

полегчает. А я не ведала покоя, мужняя беда томила меня, ведь он прирожденный холостяк, и зачем я украла его спокойствие. И хотелось мне умереть, что я так подвела Акавию. И молилась я днем и ночью, чтобы послал мне Господь дочь, и она бы позаботилась о муже после моей смерти.

Вернулся отец из Висбадена. Дело он свое оставил, только два-три часа в день проводил с человеком, что купил его торговый дом, чтобы не томиться от безделья. А по вечерам приходил он к нам, только в дождливые вечера не приходил, потому что запретили ему врачи выходить в дождь. И с собой он приносил апельсины или бутылку вина или книжку из шкала в дар мужу. И рассказывал нам последние известия, потому что читал отец много газет. Иногда спрашивал он мужа, как продвигается его труд. Смущался отец говорить с ним. Иногда расскажет отец о больших городах, где он бывал в своих поездках, а Акавия слушает как деревенщина. Тот ли это студент, что пришел из Вены и рассказывал маме и ее отцу о всех чудесах стольного града? Как я радовалась, что беседуют они. И на память приходили беседы Иова с друзьями. Этот говорит, а тот отвечает ему. И так каждый вечер. А я стояла на страже, чтобы, не дай Бог, не разразилась словесная война между отцом и мужем. И ребенок в чреве моем растет со дня на день. И о нем все мои помыслы. Распашонки сшила младенцу и колыбельку купила я. И повитуха приходит время от времени проведать меня. Я уже почти мать.

Стужа ночи кружит прелесть света. А мы сидим в дому, и в дому свет и жар. Акавия отложил записи, подошел и обнял меня. И замурлыкал колыбельную. И внезапно как облачко пробежало по его лицу, и стих он. Не спросила я, почему облачко. Обрадовалась я, что пришел отец и принес туфельки и красный чепец в дар младенцу. – Спасибо, деда, – пропищала я детским голосом. Сели мы к столу и поужинали. И отец соизволил отведать моих кушаний. И говорили мы о младенце. Гляну я в лицо мужа, гляну в лицо отца, увижу этих двух мужчин, и хочется мне рыдать, рыдать в маминых объятиях. Дело ли в облаке мужа или в духе женщины? А отец и муж привечают меня, в любви и сочувствии подобны друг другу. У лиха семьдесят лиц, у любви один лик.

Вспомнила я о ребенке Готлибова брата: пришел Готлиб в дом к брату, а жена его сидит с сыном, и взял Готлиб ребенка на руки и стал забавляться с ним, и тут вошел его брат в комнату. Посмотрел ребенок на него и на его брата, отвернулся, обхватил маму ручонками и зарыдал. Завершилась летопись Тирцы.

В опочивальне по ночам, пока работал мой муж над своим трудом, а я боялась помешать ему, сидела я одиноко и писала эту летопись. И иногда говорила я себе: о чем я пишу летопись, что нового я увидела и что следует мне поведать другим? И сказала я, что нашла я успокоение в писании своем и написала я все, что написано в этой книге.

,

Примечания

1

Посвящается А. – Посвящение содержится в нескольких изданиях повести, и оно указывает на дань юности.

2

Во цвете лет – Агнон использует редкое выражение, встречающееся у пророка Исаии (38:10). Синодальный перевод: «в преполовение дней».

3

…недолги и горьки… – говорит о себе Иаков (Бытие, 47).

4

…по-ребячески… – рассказчица, девочка Тирца, сиротеет в 13 лет.

5

…левой рукой… – первая из несчетных аллюзий к «Песни Песней».

6

…прошла, миновала… – то же.

7

…блюла… – из Притчей Соломоновых (31:27).

8

…женскими благовониями… – из Эсфири (2:12). Тема благовоний часто появляется в рассказе, как и в «Песни Песней».

9

…пылает… сидела… – у Агнона вообще и в этом рассказе в частности грамматические времена неортодоксальны.

10

…сретенье субботы… – у евреев день начинается с заката, а не в полночь, по сказанному «И был вечер, и было утро» (Бытие, 1). Субботу встречают в пятницу вечером, и беседа Лии и