Каждый день ко мне приходит учитель чистописания, под чьим началом я постигаю хитрости недавно вошедшего в моду курсивного письма. Я читаю все, что под руку попадется, – книги по программе, многих классических авторов и прочие, которые мне дают.
Еще он просвещает меня по части вопросов религиозных.
Стоит солнечный осенний день, но в маленькой классной комнате по соседству с зимними покоями, как обычно, пылает огонь в камине, и бедный доктор Хардинг обливается потом в своей шерстяной с мехом мантии, которую он надел, думая, что будет холодно. Но ум его занят другими вещами.
– Я кое-что принес, чтобы показать вам, Джейн, – говорит он, – но при условии, что вы обещаете хранить это в секрете и никому не рассказывать о том, что видели, потому что иначе мне несдобровать.
– Я никому не скажу, доктор Хардинг, – обещаю я, желая скорее увидеть то, что нужно хранить в секрете.
Он лезет к себе в суму и достает большую книгу в переплете из тонкой кожи, которую открывает на титульном листе.
– Это, Джейн, Библия по-английски, в новом переводе господина Ковердейла. Думаю, ее чтение доставит вам радость и удовольствие.
– А почему вам несдобровать, если вы мне ее покажете? – спрашиваю я.
Он вздыхает:
– Король совсем недавно разрешил читать Библию по-английски. Теперь во всех церквах к скамьям прикованы английские библии по приказу его величества, но женщинам запрещено их читать.
– Почему это? – спрашиваю я с некоторым возмущением.
– Только мужчинам дозволено трактовать Священное Писание, – объясняет доктор Хардинг.
– Но я же смогу прочитать вот это, – я указываю на историю Адама и Евы, – и все полностью понять.
– Конечно, Джейн, – утешает доктор Хардинг, – но кто осмелится перечить королю?
Он переходит к Новому Завету.
– Обещаю, что вы прочтете это, Джейн, потому что, изучая Священное Писание, мы постигаем вечные истины. Давайте сначала обратимся к евангелиям.
Мы поглощены чтением, когда раздаются шаги. Пока миссис Эллен открывает дверь, доктор Хардинг спешно перекладывает Библию к себе на колени, под стол, и придвигает книгу по истории, которую мы должны изучать.
– Обед готов, мисс Джейн, – объявляет миссис Эллен.
После обеда мы продолжаем чтение Евангелия от Матфея. Это первый из многих тайных уроков с Библией в переводе Ковердейла, и я безмерно благодарна доктору Хардингу за то, что он оказал мне такую честь. Вскоре я уже хорошо знаю и люблю Священное Писание, приносящее мне огромную радость и утешение.
Еще я страстно люблю музыку, как водится в семье Тюдоров, но моей матушке нет до этого дела. Однако, оттого что придворной даме необходимы подобные уменья, меня учат игре на лютне, арфе и лире, и я уже освоила многие мелодии.
– У вас неплохо получается, – говорит мой учитель музыки. Он старый, толстый и воняет луком. Вспомнив, что Екатерина Говард, когда ей было всего одиннадцать лет, состояла в постыдной связи с учителем музыки, я содрогаюсь от возникающей в воображении картины.
– Сыграй мне, Джейн, – скажет матушка, входя в классную комнату днем. Она посидит, напряженно вслушиваясь, затем кивнет, встанет и уйдет. Она никогда меня не хвалит. Меня немало огорчает, что матушку не интересует ничто другое, помимо умения подобрать на лютне модную песенку, и что она не понимает, почему мне хочется гораздо большего.
– Ты слишком много времени проводишь за музыкой, – упрекает она меня. – У тебя не останется времени на другие занятия. – И посему на музыку она отпускает всего полчаса в день, чего мне, конечно, недостаточно. Я знаю, что протестовать бесполезно, и потому действую тайком, стараясь улучить минутку, чтобы потрафить своей любви к музыке.
– Но, миледи, Джейн музыкально одарена, – возражает доктор Хардинг.
– Все может быть, – отвечает она, – но ей от этого нет никакой пользы. Женщин, сочиняющих музыку или поющих, никогда не воспринимали серьезно. – Вот и все. Дальнейших возражений она не потерпит.
О чем она особенно печется, так это об уроках танцев.
– Важно, чтобы юная леди, которой в будущем предстоит стать украшением двора, умела танцевать, – говорит она со значением. Она гордится своей собственной грацией и мастерством. Так что каждый день после полудня, под музыку музыкантов нашего ансамбля, играющего на галерее, я повторяю па, танцуя оживленные бурре, медленные гальярды и степенные паваны.
И так, за молитвами, уроками, трапезами, рукоделием, расписанными по часам, проходят мои дни. По счастью, мне нравится установленный для меня режим, и я рада быть постоянно занятой. Получать новые знания и умения – это увлекательное приключение, и впервые я чувствую себя счастливой.
Время от времени матушка приезжает из дворца домой. Она нужна была королеве летом, когда его величество сражался во Франции, но теперь она снова явилась в Брэдгейт, и в доме воцаряется суматоха.
Сегодня она отменила занятия во второй половине дня.
– Одной из главных обязанностей знатной дамы является благотворительность, – объясняет она мне и Кэтрин. – Сегодня я собираюсь раздать милостыню бедным жителям наших земель, а вам, девочки, будет полезно сопровождать меня. Вы поймете, как вам повезло в жизни, и научитесь исполнять свой христианский долг.
Миссис Эллен, прежде чем одеться самой, закутывает нас в плащи, натягивает нам перчатки, и мы следуем за миледи в кухню, где на выскобленном столе нас ожидают несколько корзин, покрытых чистой тканью. Мы относим их в нашу карету, готовую к небольшому путешествию.
– Здесь живет вдова Картер, – говорит миледи, когда карета останавливается возле убогой лачуги у подножия скалы. – Ее муж служил у нас пастухом, он умер десять лет тому назад. Я давала ей кое-какую работу в прачечной, но сейчас она прикована к постели.
Она ведет нас в домишко, где вонь немытого тела, мочи и затхлой старости просто валит с ног. Кэтрин держится позади, но миледи крепко хватает ее за руку и вытаскивает вперед. Я стараюсь не вдыхать.
– Мы принесли вам еды, – говорит матушка.
Древняя старуха в грязной постели пытается приподняться и сесть, бормоча слова благодарности, но миледи поднимает руку и говорит:
– Я пришла исполнить свой христианский долг, миссис, и привела с собой дочерей, дабы мой поступок послужил им примером. Благослови вас Господь.
– Спасибо, миледи, – шелестит старуха.
– Я пришлю вам горничную, чтобы она прибрала здесь, – обещает матушка и ставит корзину на стол. Затем она выплывает вон, и мы с облегчением выходим вслед за ней.
Следующий визит не столь неприятен, ибо мы дарим старую детскую одежду жене кучера, которая недавно родила близнецов. Полюбовавшись младенцами, мирно спящими в одной колыбели, мы едем дальше, в дом, стоящий на отшибе в лесу. Здесь обитает темноволосая женщина, которая с виду вполне способна сама о себе позаботиться. В очаге у нее кипит горшок с похлебкой, на потолке развешаны сухие травы, в углу – поленница дров. В доме тепло и даже чисто.
– Я кое-что для тебя привезла, Анна, – говорит миледи, вручая ей корзину.
– И у меня есть кое-что для вас в обмен, – отвечает женщина необычным голосом, как у иностранки, в котором слышится что-то загадочное. Она отдает матушке бумажный свиток, не похожий на предмет, подходящий для обмена на полученную ею провизию.
– Красивые у вас детки, миледи, – произносит она своим чудным голосом.
– Да, – соглашается матушка. Я замечаю, что Анна, в отличие от многих людей, держится с ней на равных, и миледи, кажется, воспринимает это как должное. – Благодарю тебя, – говорит она женщине и быстрее выводит нас, без обычного своего благословения.
