приняла таблетку на всякий случай и забралась под одеяло.
Зазвонил сотовый телефон. Маша увидела на экране имя Ильдара Каримова и медлила с ответом. Говорить с ним не хотелось, но, с другой стороны, он наверняка просто хочет убедиться, что она нормально добралась и устроилась, и не перестанет трезвонить, пока она не отзовется.
– Да? Привет.
– Привет. Как ты?
– Все в порядке, доехала, поселилась в гостиницу. Завтра возьму такси и начну объезжать все места, где она может быть. У вас там как дела?
– Да пока все так же: Давыдова в коме, следователь грозится с меня голову снять, если мы ее не откачаем. Программисты курочат Митькиного скорпиона.
– А сам Митя как себя чувствует.
– Чувствует-то он себя нормально, – проворчал Ильдар.
– А что не нормально? – насторожилась Рокотова.
– Да ну его! Я же ему вместо скорпиона свою стрекозу отдал, так, представляешь, он ее расколотил.
– Уронил что ли?
– Если бы. Он ее табуреткой расколошматил. Ему вдруг показалось, что она пыталась улететь в открытое окно. Ну не бред?
– А ведь Вере, помнишь, тоже показалось, что стрекоза по столу ползет. Ты тогда подозревал, что она опять наркотиками балуется.
– Точно, подозревал. Мы даже поссорились. Правда, потом помирились. Знаешь, классно так помирились, прямо на моем рабочем столе в кабинете. Вера еще теперь говорит, стоило эту золотую тварь на пол смахнуть, чтобы так…
– Ильдар! Прекрати сейчас же! Даже не напоминай мне об этом.
– Прости, не буду. А что ты так бесишься? – удивился Каримов. – Я думал, тебя наши с Верой отношения уже так не трогают. У нас с тобой давно ничего такого нет, а я ведь не монах.
– Сволочь ты, Ильдар, а не монах! Ты же видел, в каком я была состоянии после этого нападения. И вот так подло воспользовался. Ты только что занимался любовью на своем рабочем столе с Верой, а потом уложил туда же и меня.
– Я?..
– Ты! Да я же просто не понимала, что делаю, но ты-то мог меня пощадить? Ты же знаешь, что я люблю Павла, что он меня любит… Любил.
– Машка, заткнись! Что я такого сделал, можешь ты мне внятно объяснить?
– Как – что? Ты что забыл, как мы с тобой занимались любовью в твоем кабинете, на столе, на красном сукне?
– Когда?
– Хватит издеваться! На следующий день после того, как на меня на стройке напал маньяк. Когда я приезжала к тебе домой!
– Так ты же меня не дождалась. Мне Вера сказала, что ты приезжала, она застала тебя в кабинете никакую, ты вылетела оттуда, как ошпаренная кошка. Тебя у нашего коттеджного поселка подобрал охранник Иловенского, который… Ну, который следил за тобой. И потом ты устроила разбор полетов Павлу.
– Я?
– Ты! Ты какого лешего выставила его из дома?
– Потому что изменила ему с тобой!
– Да не было у нас с тобой ничего, Маша. Тебе приснилось что ли? Я Павла из центра привез на своей машине к тебе и видел, как ты приехала на «Ниссане» с его охранником. Вы во двор въезжали, а я – из двора. Да ты у самого Иловенского спроси!
– Как я могу у него спросить, я же его выгнала, – простонала Рокотова. – Поклянись, что ничего не было?
– Не было! Хочешь, Тимкой тебе поклянусь? Маша, ничего удивительного, что тебе такое пригрезилось. Ты была измотана, еще не отошла от стресса. А мой кабинет вполне мог навеять тебе теплые воспоминания, ведь правда? Слушай, если ты мне не веришь, Павлу не веришь, спроси Веру. Мало? Давай камеру на въездных воротах проверим, там-то точно зафиксировано, когда ты уехала и когда я приехал. Собственным глазам ты поверишь?
– А что теперь толку? Пашу уже не вернешь…
– Почему? Он же не умер.
– Я его обидела.
– Брось, он взрослый мужик. Прекрасно понял, что у тебя от переживаний крыша съехала.
– Ничего он не понял, – не сдавалась Маша, – он и вещи забрал, и в отставку подал, собирается куда-то уезжать.
– Вещи его у Кузьки под кроватью лежат. А в отставку он подал, потому что… Нет, это я тебе потом скажу. А лучше – он сам скажет. Все, давай звони ему и проси прощения.
