лишиться.
– Слушай, Коля, – Нестеров почесал карандашом за ухом, – я понимаю, дел много, работы по уши. Но мальчишка-то даже не официальный стажер, хоть и толковый. А ты его на самостоятельные задания отправляешь. Зачем в университет его послал? Не напортит он там?
– Во-первых, он, действительно, толковый, не напортит. А во-вторых, мне нужно, чтобы он собрал не информацию, а сплетни и слухи. Факты и показания у меня уже есть, но в них нет зацепки. Никого из посторонних вахтерша не пропускала, с кем Давыдов пошел в кладовку, никто не видел…
– Здрасьте!
В кабинет ввалился запыхавшийся Тимур. Ввалился, потом на секунду задумался и спросил:
– Войти можно?
– Ага, – кивнул следователь, – постучать теперь можешь себе по лбу. Садись. Что нового?
Каримов уселся за стол. Нестеров про себя отметил, что парень за этим столом смотрится и держится так естественно, будто не первый год здесь сидит.
– В больнице пришел в себя Ильин. Он вообще ничего не помнит, говорит: ходили, смотрели, разговаривали. А очнулся уже в больнице и понятия не имеет, как он туда попал. В университете во вторник собирается ученый совет, вроде бы хотят отстранить от работы ректора, потому что он не может обеспечить безопасность. Сам ректор говорит, что точно знает, кто ходил с Давыдовым в кладовку за бумагой.
– Кто?! – Нестеров даже привстал со стула.
– Зайцев. Проректор по научной работе Анатолий Иванович Зайцев. Они вместе вышли из приемной, Зайцев ругался, что печатать не на чем, что Давыдов все растащил и тому подобное. Если верить ректору, то за бумагой они пошли минут за тридцать-сорок до того, как, по словам эксперта, наступила смерть Давыдова.
– Стой-стой! – прервал его Савченко. – Ты откуда все это взял? Я не пойму, ты Садовского допрашивал что ли?
– Нет, не допрашивал. Он мне сам все сказал.
– То есть?
– Он встретил меня в коридоре и позвал к себе в кабинет, – принялся растолковывать Тимур. – Я, говорит, знаю, ты практику в милиции проходишь и при обнаружении трупа был. Я тут подумал и вспомнил: Давыдов и Зайцев ссорились, а потом пошли за бумагой. Они, говорит, часто ругались, я не придал этому значения, а теперь вспомнил. Сам ректор, якобы, в этот момент собирался уезжать и вышел из приемной за ними следом. Только они пошли направо, а Садовский налево, к лестнице.
– Вообще ерунда какая-то, – потряс головой Нестеров.
– Конечно, ерунда, – согласился Тимур. – Просто у Садовского выборы скоро, вот он и решил подставить своего главного соперника.
– Глупо, – сказал Савченко. – Так бесхитростно ему проректора свалить не удастся. Только вот откуда Садовский узнал про бумагу?
Тимур Каримов глубоко вздохнул и решился:
– В этом, скорее всего, я виноват. Да, точно я. Я ведь об этом маме сказал, ну, о том, что надо найти того, кто у Давыдова бумагу просил. А она помогает Садовскому к выборам готовиться. Вот, наверное, и доложила ему. А он решил воспользоваться случаем да на Зайцева подозрения навести. Вы меня теперь отстраните, да?
Следователь и оперативник переглянулись и рассмеялись.
– Расслабься, Тим, – Савченко похлопал погрустневшего парня по плечу. – Мы и допускать-то тебя не имели права, не то что отстранять. Но с мамой такими вещами делиться не стоит, тем более мама твоя – журналист. Но в данном случае, кажется, неплохо получилось. Очень даже не плохо.
Глава 32
Старая сирень совсем завалилась на скамейку, и ее густая темная листва не пропускала мучительное солнце. В благодатной тени под низкими ветками сидели Кузя Ярочкин и Митя Гуцуев. Сегодня в интернат опять приходили из милиции и приставали к Митьке с расспросами. Отправлять его в лагерь пока запретили. Кузя чувствовал себя виноватым в том, что сдал мальчишку Тимуру, ему было тяжело, что Митька на него злится.
– Слушай, неужели я и в самом деле на тебя напал? – снова спросил Кузя.
– Отстань.
– Ты извини.
– Фигня. Я тебя даже уважать начал, когда ты на меня кинулся. Не трус, значит.
– Глупый ты, Митька, – вздохнул Кузя. – Когда я тебе помогал, ты не уважал. Подставить меня хотел. А когда я тебе в морду дать решил, ты сразу уважением проникся. За добро нужно уважать, а не за зло.
– Думаешь? – усмехнулся Митька.
– Уверен.
– Ну-ну, флаг тебе в руки и барабан на шею.
– Мить, еще раз тебя прошу, ты не ходи больше на эту стройку.
– А тебе-то чего?
– Там на людей маньяк нападает, сам же знаешь. Я бы не хотел… Ну… чтоб он на тебя напал, вот.
Помолчали. Сирень шелестела листьями, и над головой болтались гроздья зеленых стручков,
