Неужели вечно? Вечно – среди холодных камней, покрытых серой пылью, вечно в сумерках, во тьме, без единого лучика света, без любви, без малейшей радости? Мне невыносимо думать о том, что Лили останется там навечно! Почему она должна оставаться там? Почему она, точнее, ее душа, не может… – он невольно запнулся, – …быть свободной?
– Потому что там не бывает ветра! – сказал Сеппель. Взгляд у него был очень странный, а голос звучал жестко. – Искусство человека виновато в том, что ветры никогда не дуют в темной стране.
Он внимательно посмотрел на Олдера, но, казалось, видит его не очень хорошо. Лишь постепенно взгляд его прояснился, выражение лица переменилось, и он отвернулся, словно любуясь изящно выгнутым фок-марселем, полным свежего северо-западного ветра. Потом Сеппель опять быстро глянул на Олдера и сказал почти так же мягко и ласково, как всегда:
– Впрочем, об этом ты знаешь не меньше меня, друг мой. Даже больше – ты узнал все это собственной плотью, собственной кровью, и это знание стучит в твоем сердце. А я знаю только на словах. Но это старинные слова!.. Давай-ка лучше сперва доберемся до Рока, и, возможно, тамошние Мудрецы сумеют объяснить нам то, что мы тщетно пытаемся понять. А если этого не смогут разъяснить и они, то, может быть, расскажут драконы. А может быть, именно ты станешь тем человеком, который покажет нам верный путь.
– Ну да, и буду как тот самый слепец, который ведет зрячих к краю пропасти! – воскликнул с горьким смехом Олдер.
– Ах, мы и так уже стоим на самом краю пропасти! И глаза наши закрыты, – промолвил Сеппель.
Лебаннен вскоре понял, что корабль слишком мал, чтобы вместить то невероятное беспокойство, что переполняло его. Женщины целыми днями сидели под своим крошечным навесом, а волшебники – под своим, как утки в рядок, а он мерил шагами палубу, метался вверх и вниз по трапу и постоянно терял терпение из-за того, что палуба слишком узка и мала. Ему казалось, что именно его нетерпение, а вовсе не волшебный ветер заставляет «Дельфина» бежать так быстро. И все же недостаточно быстро! Лебаннен мечтал, чтобы это путешествие закончилось как можно скорее.
– А помнишь тот флот близ Уотхорта? – спросил Тосла, вместе с Лебанненом склоняясь над картой. – Великолепное было зрелище! Тридцать кораблей в ряд!
– Хотелось бы мне, чтобы мы сейчас плыли не на Рок, а на Уотхорт! – вырвалось у Лебаннена.
Да, я тоже никогда Рок не любил, – понимающе кивнул Тосла. – К тамошним берегам порой и на двадцать миль не подойти – ни тебе нормального ветра, ни нормального течения, только тот «бульон», который эти волшебники сварили! И скалы, что торчат из воды к северу от Рока, тоже никогда на одном месте не бывают. А город полон всяких мошенников и трюкачей, которые только и делают, что обличье меняют! – И старый морской волк Тосла сплюнул в воду. – Я бы, пожалуй, предпочел снова встретиться со стариком Гором и его работорговцами, чем с этими Мудрецами!
Лебаннен кивнул, но сам ничего не сказал. В этом-то и была прелесть бесед с Тослой: он запросто говорил вслух то, что Лебаннену, он сам это чувствовал, лучше было вслух не говорить, даже если он полностью разделяет мнение Тослы.
– А кто был тот немой, помнишь? Точнее, безъязыкий? – спросил Тосла. – Тот, что убил Сокола на городской стене?
– Эгре. Пират и работорговец.
– Вот-вот. Он сразу узнал тебя – там, в Сорре. Прямо к тебе направился. Интересно, откуда он тебя знает?
– Однажды я попался ему в руки. И стал его рабом.
Удивить чем-нибудь Тослу было нелегко, но после этих слов моряк уставился на Лебаннена, разинув рот. Он явно ему не верил, но сказать, что не верит, не мог, а потому и молчал. Лебаннен с минуту наслаждался произведенным эффектом, но потом все же сжалился над шкипером.
– Когда Верховный Маг взял меня на охоту за Кобом, мы сперва отправились на юг. И какой-то тип в городе Хорте подло заманил нас прямо в логово работорговцев. Ястреба они тут же свалили ударом по голове, и я бросился бежать, надеясь, что смогу увести их от него. Но оказалось, что охотились они именно за мной – за меня можно было получить куда более высокую цену. В общем, очнулся я в цепях на галере, направлявшейся в Соул. Но Ястреб спас меня еще до исхода ночи. И всех остальных рабов тоже. Оковы упали с нас, точно сухие листья, сорванные ветром. А потом он велел Эгре замолчать и молчать до тех пор, пока не найдет что-нибудь, заслуживающее того, чтобы об этом говорить вслух… Верховный Маг тогда приблизился к нашей галере в виде огромного столба света над черной водой!.. Тогда я впервые понял, Каков он на самом деле. И каково его могущество!
Тосла некоторое время переваривал услышанное.
– Значит, он снял оковы со всех рабов? Но почему же никто не прикончил этого Эгре?
– Возможно, они считали, что теперь пришел их черед, заковали его в кандалы, а потом продали на рынке рабов в Соуле, – пожал плечами Лебаннен.
Тосла снова некоторое время обдумывал подобную возможность, потом спросил:
– Так, значит, ты поэтому так стремился поскорее покончить с работорговлей?
– Это одна из причин.
– М-да-а, как показывает практика, рабство обычно плохо сказывается на характере человека. – Тосла внимательно посмотрел на карту Внутреннего моря, висевшую на стене слева от рулевого, и сказал: – Остров Уэй. Между прочим, оттуда родом эта женщина-дракон.
– Ты, похоже, с нее глаз не спускаешь?
Тосла уже сложил губы дудкой, собираясь присвистнуть, но свистеть не стал – на корабле это уж и вовсе было недопустимо.
– Помнишь, я как-то говорил тебе, что есть акая песня «Девушка из Белило»? Я ее прежде всегда считал чем-то вроде сказки. Пока эту Ириан не увидел.
– Вряд ли она захочет тебя съесть, Тосла, – поддразнил моряка Лебаннен.
– А что, это была бы славная смерть! – Но тон у Тослы был довольно кислый.
Король рассмеялся.
– Смотри, счастье свое не спугни, – сказал Тосла.
– Да я не боюсь.
– Ты с этой Ириан разговариваешь так свободно и легко… А по-моему, это все равно что с вулканом говорить! Но я вот что тебе скажу: интересно было бы все-таки как следует рассмотреть тот подарочек, который тебе карги прислали. Если судить по ступням, посмотреть там есть на что! Вот только как ее из этого дурацкого «шатра» выманить? Ступни-то – просто прелесть, но мне бы хотелось увидеть для начала еще хотя бы щиколотки и чуть-чуть повыше.
Лебаннен почувствовал, что невольно мрачнеет, и отвернулся, чтобы Тосла этого не заметил.
– Если бы мне кто-нибудь прислал такую посылку, – продолжал Тосла мечтательно, – я бы ее непременно сразу открыл!
Лебаннен не смог сдержать легкий жест нетерпения. Это Тосла все-таки заметил – у него вообще глаз был острый. Он усмехнулся и больше не прибавил ни слова.
На палубу вышел помощник капитана, и Лебаннен тут же обратился к нему:
– Облачность, по-моему, сгущается. Будет шторм?
Моряк кивнул:
– Точно. На юго-западе уже погромыхивает. К ночи как раз под грозу попадем.
Море к полудню подернулось рябью, солнечный свет приобрел какой-то красноватый оттенок, ветер порывами налетал то с одной стороны, то с другой. Тенар не раз говорила Лебаннену, что принцесса боится моря и страдает морской болезнью, и он раза два невольно посмотрел в сторону «женской» каюты, где под навесом все эти дни постоянно сидели Тенар с Техану и принцесса. Он думал, что принцесса уже ушла в каюту, но оказалось, что знакомая фигура, закутанная в красные покрывала, все еще там, а внутрь ушли как раз Тенар и Техану. Рядом с принцессой Лебаннен увидел Ириан. Они о чем-то увлеченно беседовали. Интересно, о чем это женщина-дракон родом с острова Уэй может беседовать с выросшей в гареме пугливой особой с острова Гур-ат-Гур? И на каком языке они объясняются друг с другом? Последний вопрос настолько заинтересовал Лебаннена, что он даже подошел к девушкам.
