…Когда за клиентом закрылась входная дверь, в кабинет профессора вошел человек в камуфляже без знаков различия. Молодой, на вид не старше тридцати.
— Что скажешь, Руслан? Весь разговор слышал? — спросил профессор.
— Я скажу, что этот — один из последних. Рекламы в газетах больше не будет. Офис держим еще две недели, потом сворачиваем. Постарайтесь успеть как можно больше, Эскулап.
— Выше головы не прыгнешь, Русланчик. Из восемнадцати обратившихся — пять реальных кандидатов в объекты. Да и то из этих пяти ты одного отвел по соображениям, не имевшим к науке отношения…
— Кто же знал, что на объявление клюнет вице-президент крупного банка? После исчезновения такого будут землю рыть. Ни к чему лишний риск. Если нужны будут еще здоровые, без хронических заболеваний, экземпляры — лучше повторить операцию. В другом районе и с другой приманкой. Может, попробовать что-нибудь венерическое? Хламидиоз, скажем? О лечении таких вещей люди тоже предпочитают излишне не распространяться…
— Не стоит, — сказал Эскулап. — Никто понятия не имеет, как среагируют хламидии с пятьдесят седьмым… Тебе нужны сюрпризы?
Руслан молча покачал головой. Сюрпризов в их работе он не любил. Слишком часто за их ликвидацию приходилось платить кровью. Кровью своих и чужих. И он предложил:
— А если импотенция?
— Можно, можно… Хотя как-то неприятно заведомо лгать людям. Какая уж там у объектов потенция… Вот волосяной покров — это с гарантией. Я, в конце концов, ученый, а не ярмарочный шарлатан. У меня своя гордость.
Руслан смотрел удивленно. И не знал, как отнестись к последним словам Эскулапа. Тот ухмыльнулся, подошел к сейфу, погремел ключами. Извлек здоровенную бутыль, на горлышко налеплена узкая красная полоска с буквами «ОСТОРОЖНО, ЯД!!!».
— Давай-ка лучше хлебнем по чуть-чуть в честь окончания рабочего дня…
Тост прозвучал странно:
— За упокой души раба Божьего, как там его… (Эскулап заглянул в анкету) …Ростовцева А.Н.
— Почему за упокой? — не понял Руслан.
— Какая уж там душа у ликантропа… Клыки да мышцы.
Руслан в теологических проблемах не разбирался. Опрокинул мензурку, запил водой из стакана. За упокой так за упокой, души так души. Не важно. Важно другое — как можно позже стать адресатом подобного тоста.
Больше в папке ничего не было — только четвертушка газетного листа с обведенным объявлением. Ростовцев удивился было: зачем заводить целую папку для единственной бумажки — и тут же вспомнил, что там еще лежали результаты анализов.
А теперь не лежат… Точно. Он отдал их все в «Вегу», и оказалось, что никаких противопоказаний для лечения нет, и…
Воспоминания обрывались.
Однако, в любом случае, визит к лечащим облысение лекарям был одним из последних событий перед пробуждением на солнечной лесной поляне. Одним из…
Кстати, а кто дал ему эту газету? У Ростовцева обычно не было времени вдумчиво изучать подобные листки. Просеиванием бесконечных рядов рекламных объявлений в поисках чего-либо интересного в «Строй-инвесте» занималась… Конечно, этим занималась Наташа!
Наташа…
Подозрения нахлынули мутной волной. Черт побери, за минувшие сутки лишь сейчас он что-то вспомнил сам, без ее подачи! До сих пор она осторожно вскрывала пласты его памяти — в нужном ей направлении! Кое-что наверняка обходила, а одном случае почти наверняка солгала… Произошедшее в «Форде» — непредставимое в своей дикости — Ростовцев знает только с ее слов. О том, что на него ведется облавная охота, — тоже. И о том, что смертельно опасно приближаться к Москальцу…
Он с тоской почувствовал себя посаженной в лабиринт лабораторной крысой. Запертой в сложной системе коридорчиков, переходиков, помещеньиц… И надо этот лабиринт пройти. Ткнешься на неправильный путь — удар током. Не хочешь бежать, стоишь на месте — опять током, да посильнее. Пройдешь правильно лабиринт — кусочек сыра. Ну а не пройдешь… В ведро с водой и на помойку. А сверху кто-то большой и равнодушный наблюдает за шараханьями…
От таких мыслей Ростовцев стиснул зубы. К черту ваш тухлый сыр! Назло брошусь туда, откуда бьет током! Сегодня же свяжусь с Москальцом — без дураков, на полном серьезе. А Наташа… Ладно, посмотрим…
Время поджимало.
Он с наслаждением сбросил секонд-хсндовские шмотки и залез в душ. Кожа, казалось, до сих пор пахла кровью, затхлой болотной водой и хозяйственным мылом. Ростовцеву вообще отчего-то казалось, что обоняние у него обострилось. Он не просто различал неуловимые ранее (ему помнилось — неуловимые) оттенки ароматов, но и мог с уверенностью сказать, когда здесь побывал и куда двинулся источник запаха…
Быстро вымывшись, он впервые за последнее время осмотрел все тело при ярком свете, с помощью двух зеркал — большого настенного и настольного. Результаты обескуражили. Странный шрам на руке не был единственным. Несколько старых — на вид старых — резаных ран. Еще одна пулевая — входное отверстие на правой стороне груди, выходное между лопаток. По всему судя, пуля обязана была поломать ребра и натворить немалых дел внутри…
И не могла такая рана так зарубцеваться за четыре месяца. На вид шраму — годы. Оставался, правда, достаточно фантастичный вариант — имитация следов от пуль методами пластической хирургии, где-то Ростовцев читал о подобном, кому-то в той книжке хотели задурить таким образом голову — и задурили…
Дальше задумываться над проблемой он не стал. Пусть врачи разбираются. Даже если Снегирь ничего не придумает, затягивать с этим делом нельзя.
Натянул одежду — на этот раз свою, в шкафу нашлось достаточно летних вещей.
Пора уходить. Если его придумка со звонками и ложной встречей угодила в цель, то скоро противнику станет ясно, что это отвлекающий маневр. Впрочем, если предосторожности были лишние, в квартиру можно будет и вернуться. Или послать кого-нибудь с запасными ключами…
Наличных денег — в тех местах, что не очень уверенно подсказывала память, — Ростовцев не нашел. Не то Вера прихватила для компенсации морального ущерба, не то их и не было. Зато нашлась кредитная карточка — ни остатка на счету, ни пин-кода Ростовцев не смог вспомнить, но карточку прихватил, потом разберемся…
Торопливо складывая в чемоданчик одежду, нащупал в пиджаке что-то твердое, плоское… Паспорт! Правда, заграничный — но все равно, совсем себя по-другому чувствуешь с документом в кармане.
И — маленький, но приятный довесок — изнутри за обложку паспорта оказалась засунута стодолларовая бумажка.
Ну, вроде все… Ростовцев бросил прощальный взгляд на квартиру, подхватил чемоданчик, сунул в карман «Осу» — разрешение на нее осталось где-то в прошлой жизни, ну да невелик грех, не совсем боевое, статью не припаяют… Впрочем, в свете последних событий он без колебаний вооружился бы самым настоящим, пусть и криминальным, стволом.
Приоткрыл дверь, прислушался… Вроде никого. Затем — удивляясь и недоумевая — принюхался. Точно никого.
Окликнули его сзади, когда Ростовцев отошел от подъезда шагов на двадцать и повернул к метро.
— Андрей!
Голос показался знакомым. Он обернулся медленно, лихорадочно пытаясь вспомнить, успел ли кто-то в этом доме узнать его имя…
Из стоявшей невдалеке машины с тонированными стеклами вышел Москалец. Сделал несколько
