лишившийся головы, лежал спокойно, как мертвым и полагается. Второй же старательно пытался доказать, что еще жив, — связанное тело металось, корчилось. Кровь лилась из рассеченной артерии, алая лужа росла…
Потом голова неугомонного мертвеца зацепила стоявший неподалеку магнитофон — и раздалось длинное протяжное «му-у-у-у!»
Глава четырнадцатая
Последний берег
В дальнем углу лежало что-то вроде человека.
1
— Суки… — выдохнул Макс. — Ломтями резать буду… Медленно…
Девочка сжалась, забилась в угол, спасаясь от яркого света фонаря. Макс отвел луч в сторону — и так напугана до полусмерти. В длинной, гробообразной камере — пусто, голые стены, ни нар, ни какой-либо иной меблировки. Большая миска, чуть ли не тазик, стоит прямо на полу. С-суки… Надо ж так над ребенком измываться…
Бетонный пол, бетонный потолок, три бетонных стены. Вместо четвертой решетка, отделяющая от коридора, — прутья странного серебристого цвета.
И — обнаженное тельце в дальнем углу.
Макс еще раз провел лучом — нет, больше ничего.
Заговорил, старясь, чтобы охрипший голос звучал спокойно, ласково:
— Не бойся. Я не сделаю тебе плохого. Теперь тебе никто не сделает плохого… Сейчас мы закончим с плохими дядьками и поедем домой. И все будет хорошо. Как тебя зовут?
Девочка молчала. И медленно приближалась — на четвереньках. Макс держал фонарь так, чтобы не слепил, чтобы касался узницу лишь самым краем луча.
«Она тут спятила… — понял Макс. — Наверное, и ест так же, — без помощи рук, стоя у миски на четвереньках…»
Неудивительно, здесь и взрослый-то спятит… Никаких внешних повреждений не видно, ни шрамов, ни кровоподтеков, — лишь обрили полностью. И лобок тоже — не малышка, бедра узенькие, но грудь уже вполне… Лет тринадцать, четырнадцать самое большее…
Из дальних закоулков подземелья время от времени доносились звуки стрельбы, но Макс не обращал внимания. Две скоротечных схватки, имевших место за вынесенной взрывом железной дверью, преисполнили его презрения к здешней охране: пентюхи. Учили их только заморские дяди, а вот жизнь не била, на прочность не пробовала…
В общем, Танцор с Надеждой с ними сами разберутся, не маленькие. Да и Валет со своим обрезом кое-чего стоит…
А у них с Бомбером задача другая, главная: дети. Но что же он там, черт возьми, возится?
И тут СБ, похоже, отыскал электрощиток, или пульт, или что тут у них, — вспыхнуло аварийное освещение. Макс ждал, что сейчас зажужжит серводвигатель, и решетка поползет по направляющим в сторону. Не зажужжал. А вручную не открыть, он уже пробовал.
Торопливые шаги. Бомбер. Лицо недовольное — насколько это можно понять сквозь овальные прорези шапочки-чеченки.
— Не отсюда отпираются. Наверное, с центрального пульта.
— Хреново, — констатировал Макс. — Взрывать придется ювелирно, чтоб не зацепить. Семь камер — провозимся…
— Не надо семь. Достаточно одну. Пристрели ее, — кивок на решетку, — а я заминирую. Стреляй из пистолета, там спецпули.
Макс посмотрел ошарашенно. А потом одним энергичным и емким глаголом сообщил, что, по его мнению, произошло с Бомбером.
И тот сорвался… Впервые за время их знакомства сорвался на крик.
— Идиот!!! Разуй глаза, кретин! Она не человек! Уже не человек! Ей ничем не помочь, ничем! Смотри, что будет, если всадить в нее обычную пулю!
Удар! СБ приглушенно взвыл. Его «Хеклер-Кох» подлетел, ударился о потолок, свалился обратно.
— Идиот… — прозвучало это уже тоскливо, без прежнего запала. — Ладно… Стрелять не буду… Следи за руками.
Бомбер нагнулся и аккуратно, не делая резких движений, подтянул автомат за ремень. Тут же отщелкнул магазин. Затем выдвинул приклад, и, держа оружие за ствол, просунул между серебристыми прутьями. Зацепил прикладом край миски, поволок ее решетке.
Девчонка прыгнула. Мгновенно взвилась в воздух. Пролетела она метра четыре, — но, казалось, не окажись на пути преграды, прыжок покрыл бы втрое большее расстояние.
Решетка содрогнулась от мощного удара. Макс отшатнулся. Широко распахнутый рот девочки казался самой настоящей пастью. А зубы… Не бывает у людей таких зубов…
Ударившись о преграду, странное создание так и стояло на четвереньках, совсем рядом. И Макс хорошо видел то, что не смог разглядеть, когда узница скрючилась в дальнем углу камеры — мышцы, скорее подходящие накачанному атлету, чересчур выступающие вперед челюсти… И странный металлический нарост на нижней части затылка. На лице (на морде?) ни единой ссадины — после этакого-то удара.
— Смотри, смотри… — скрежетал СБ. — И в миску загляни, теперь видно, что в ней…
Макс шагнул чуть ближе. Приподнялся на цыпочки. Существо глухо зарычало.
В миске — вернее, в глубоком тазике — лежали куски мяса. Свежайшего, пурпурно-красного, чуть ли не кровоточащего. На верхнем виднелись следы зубов, тех самых, иметь которые человеку не положено — Богом ли, эволюцией ли…
— Теперь понял? — давил СБ. — Теперь готов стрелять?
Макс хотел спросить: а где же дети? Не эти семеро — нормальные, которые еще…
Не успел.
Тело существа изогнулось в дикой судороге. Казалось, сейчас внутри что-то треснет, сломается, не может скелет изгибаться под таким углом… Не сломалось. Конвульсии все усиливались, а затем Макс увидел, что тело как бы девчонки на глазах темнеет. Изумился: «В негритянку превращается?!», но тут же понял — щетина. Существо на глазах обрастало темной, почти черной шерстью…
— Перекидывается, — деревянным голосом сказал СБ.
И потянул из кобуры «ЗИГ-Зауэр». Макс не препятствовал…
Выстрел. Еще один, еще, и еще… Дикий вой существа, катающегося в агонии по бетонному полу. Потом все закончилось, НЕЧТО, напоминающее короткошерстую человекообразную таксу, замерло неподвижно. Максу показалось, что ЭТО стало шире, тяжелее, массивнее…
— Выносим решетку, забираем труп и уходим, — скомандовал Бомбер. — Ничего тут больше не сделаешь.
Решетку выносить не потребовалось, — зажужжал серводвигатель, и она сама поползла в сторону. И решетки других камер — поползли. Очевидно, кто-то на центральном пульте решил, что хуже не будет, — и выпускал обитателей вивария.
СБ метнулся к следующей камере.
Выстрел! Выстрел! Третий не прозвучал.
