- Чтение Библии совсем не службишка. Тем более - приохотить к слушанию священных текстов всех этих людей.
- Мне бы их к чтению приохотить! И самой глотку рвать не надо, и на книги будет спрос.
- Хочешь организовать скрипторий?
- Пока не знаю. Кстати, я под церковным судом.
Клирик и правда, пока не знал. Что книгопечатание создать необходимо - ясно. Аксиома прогрессорства. Проблемы были чисто технические. От ткани он уже отказался, бумага должна была получиться слишком дорогой: чтобы делать из тряпья, нужно сначала развить текстильную промышленность. Уронить цены, завалить людей дешёвой одеждой, подождать, пока они её сносят - и только тогда начинать собирать вторсырьё.
Из дерева - сложно. Хотя... Чем плохо само дерево. Скажем, тонкая доска. Сделать можно? Да. Водяная лесопилка - это несложно. Привод - простая механика. Пилы - дорого, но реально заказать тому же Лорну. С принципом он знаком, ручные пилы уже существуют. По крайней мере, хирургические, у мэтра Амвросия впечатляющая коллекция. Страницы деревянной книги будут толщиной, допустим, в полсантиметра. Тяжеленькое получится Евангелие, метровой толщины. Хорошо это или плохо? Скорее, хорошо. Никаких переплетов, переворачивающихся страниц: оклад, похожий на ящик, при чтении вынимаются отдельные страницы, у страниц на торцах номера. Вещь выйдет монументальная, но удобная. Из предмета индивидуальной роскоши превратится в общедоступную... мебель. И шкафов не нужно - если размеры с самого начала стандартизировать. Ставь себе ящики друг на друга.
- Слышал сказки. Которые добежали до побережья. Впрочем, у тебя рука на перевязи - значит, город стоит милостью Божьей и твоей? - испытующий прищур.
- Что ты. Моя доля славы - только вот это заведение.
- И то неплохо...
Михаил Сикамб был заинтригован. Происходящее выглядело опасным. И даже, что суровый воин с геркулесовой палицей на боку - епископ, знакомый по десятку ярмарок, ласково беседовал с рыжей, а всё событие оказалось всего лишь чтением Евангелия, достойным занятием вечернего времени для верующих христиан, не могли его успокоить до конца. А что, если тут рождается ересь? Купец, пользующийся казённым кораблём - не просто купец, но глаза и уши императора. Или, скорее, экзарха Африки. Очень ненадёжные глаза на второстепенном направлении. Но разобраться и доложить - стоило.
А потому с утра, нанося визиты знакомым, купец невзначай ронял вопросы, к которым после ответа немедленно терял интерес, но толком понять так ничего не сумел. Непонятно было даже, считают ли горожане рыжую девицу человеком или нет. Ходили слухи о волшбе и оборотничестве. Михаил был виноват сам - в ответ на прямой вопрос ему навалили бы ворох историй, пусть и не слишком правдивых. А так он крутил в уме головоломку - кусочки из десятка разных былин, не слишком подходящие друг другу. Так было до тех пор, пока мастер-золотоплавильщик, обычно продававший Сикамбу черный жемчуг, в ответ на небрежное упоминание Немайн, не хлопнул себя по лбу, да не расправил на столе лист пергамента. Зарисовку изображений, украшавших некий перстень. Ехидно улыбнулся.
- Я думаю, это стоит гораздо дороже, чем металл и работа.
Первый же взгляд на пергамент заставил Михаила нервно сглотнуть.
- Я угадал? Тогда позволь ещё одну догадку. Большой камень - разумеется, рубин?
- Это может быть подделка.
- Если такие вещи подделывают, то - не продают. А кто продаёт, ты ведь понял?
Сикамб понял. И отчего у младшей дочери трактирщика коротко отрезаны волосы - тоже. И всё-таки это была только догадка! А когда он решился побеседовать с Дэффидом и его новой дочерью напрямую, та из-за стойки исчезла. Вернувшийся на прежнее место Дэффид отмалчивался. Говорил только, что его девочки всегда очень серьезно готовятся к ярмарке. А Немайн так и вовсе собирается за эти несколько дней собрать себе приданое.
4. Год 1399 от основания Города. Июль. Ярмарка!
- Прошу прощения... Извините... Я такая неловкая... Ой!
Мода, в противоположность дипломатии, которая искусство возможного, есть искусство невозможного. Клирик полностью убедился в этой нехитрой истине на собственной шкуре. И ведь тренировался. В помещении, на ровном дощатом полу. А больше было негде: секретность. И идея-то была верная, а рассуждения логичными. Сопровождающая Дэффида в качестве средства психологической поддержки, Немайн не должна была смотреться девочкой-сорванцом. Двигаться предстояло плавно и неторопливо, и так же медлительно и основательно вести неизбежный ярмарочный торг. Бегать не надо, а скомпенсировать недостаток роста хотя б на несколько вершков - полезно. Во избежание путаницы. В Кер- Мирддине-то все привыкли, что кэдмановская сидха - едва ли не самый низкорослый образчик величественного народа холмов. А вот приезжим валлийцам и ирландцам рост Немайн навьёт другие образы. Ту же озёрную деву. Красивую, работящую и глупую.
И догадался же Клирик предложить для повышения роста туфли на платформе! В форме толстых деревянных подошв под обычную суконную обувку. Решили проблему - получили две. Подошвы были сделаны наспех, красотой не блистали, и неизящно торчали из-под оказавшегося вдруг слишком коротким подола. А благородным девицам пристойно показывать из-под одежд только носки туфель... В дополнение горя, из низенькой взрослой Немайн превратилась в высокую девочку. Несмотря на римский наряд. Зрительное удлинение голени работало ещё надёжнее, чем завышение талии - к высокому поясу люди уже привыкли. Пришлось снова подбирать сидхе одёжку с чужого плеча - по увеличившемуся росту. Немайн сняла пояс, и постаралась ходить мелкими шажками, чтобы не показывать, где у неё суставы. И как раз, когда начало получаться, Кейр заметил, что надобно, мол, и дальних иноземцев впечатлить. А раз Немайн способна говорить на латинском и греческом, как на родных - так и выдать её за константинопольскую римлянку. Известно же, что греков не переторгуешь.
Лучше бы молчал... Глэдис сразу поинтересовалась: а что носят в Константинополе? Никто не знал, допрашивать греков-мужчин было бессмысленно. Но женское любопытство помноженное на кельтскую любознательность - сила неостановимая. Один из слуг ромея показал Эйре (осьмушка золотого и немного кокетства) картину с изображением императорской семьи, которую хозяин за какой-то надобностью таскал с собой. Той хватило полуминуты рассматривания для того, чтобы сделать подробный доклад. Всё оказалось просто. За час паллу Немайн перешили в пелерину. В длинной тунике, одетой под более короткое платье, скрыв всякие формы, главная из которых - рука в лубке да на перевязи - под пелериной-пенулой, Немайн смотрелась добропорядочной и хрупкой. Разглядывая себя в зеркало, Клирик установил, что более всего напоминает институтку начала двадцатого века. Не хватало только шляпки. Тем более, уши всё время норовили выскочить, сразу придавая вид авантюрный, разбойничий и нагло-виноватый. Примерно как у совершенно домашнего, очень изящного, с изысканным строгим вкусом хорька, застанного хозяином в дотла перерезанном курятнике. Или у институтки, которую классная дама застала с гусаром под кроватью, початой бутылкой коньяку и томиком Кропоткина на столе. Спас шнурок - но и после этого Эйра покачала головой и вынесла вердикт: непохоже! Римлянки заматывали голову покрывалом. А сидхи, как все камбрийки, ходили простоволосыми. Даже в церковь. Скрывать волосы считалось таким же грехом, как раскрашивать лицо косметикой и гримом. В конце концов, сошлись на широкой ленте вокруг головы. Уши, по необходимости, под неё можно было спрятать - или оттенить ею.
Хорошо было, когда Немайн в первый ярмарочный день вышла к семье. На дощатом полу без толкучки. Все девочки хором сказали: 'Хочу такое же'. И решили заняться этим при первой возможности. А 'мама' Глэдис только ахнула - и повесила нос. И так выше мужа на вершок, а если ещё добавить? Впрочем, она немедленно захотела пелерину с разрезами для рук. Заявила, что летом это совершенное излишество, а вот осенью-зимой, и подлиннее - выйдет гораздо удобнее и теплее плаща.
