преподавательской работе, которая, как вы можете догадываться, удел большинства скомпрометировавших себя за границей разведчиков, но чуть позже отстранен от нее и вообще от всех дел в нашем ведомстве. Нет, причиной был не провал, в котором Лонгсдейл не был повинен, а, по всей вероятности, он сам как личность. Двенадцать лет, проведенных там, да еще в роли миллионера-промышленника, не могли, по- видимому, не отразиться на его характере, я уж не говорю об остроте мысли и языка Конона Трофимовича, в чем вы сами изволили убедиться, за что тоже приходится платить.
– Мне будет разрешено назвать в повести его подлинное имя?
– Этот вопрос решится несколько позже и на более высоком уровне, вы пока работайте.
Ему очень многие в Комитете симпатизируют, ценя его профессиональный и человеческий талант. Какое-то время его, как и Рудольфа Ивановича Абеля, мы возили на встречи с разными коллективами, я, например, даже был на двух таких встречах - в ЦК ВЛКСМ и на ЗИЛе. Потом и они прекратились, так что 'пенсионный покой' Конона Трофимовича уже ничто не нарушало, он мог отдыхать, живя на даче и собирая, положим, грибы.
Почему так случилось? Вот пример. На автозаводе ему показали сначала производство - водили по службам и цехам, а потом пригласили в зал, битком набитый молодыми рабочими. Конечно, бурные аплодисменты - авансом. А он, откровенно сказать вам, буквально потрясенный хаосом и низкой производительностью труда (конец шестидесятых годов, чем еще ЗИЛ мог перед ним похвастать?), вышел на трибуну и прямо так и сказал: какой же у вас, дорогие товарищи, бардак на заводе! Я бы такое, извините за выражение, и дня не потерпел на моей фирме! Вот дайте мне ваш завод на один только год, я из него конфетку сделаю, наведу порядок и дисциплину, ну, разумеется, и рублем никого не обижу! Тут уж аплодисменты были не из вежливости, а по существу, честно им заработанные.
После этого случая тогдашний 'Первый' сказал Конону Трофимовичу так: пора бы вам, коммунисту, избавляться от мелкособственнических замашек, а Конон возьми и перебей: почему 'мелко'? 'Крупно' собственнических! Мне, мол, нет нужды, как Леонидову, игравшему Отелло, настраиваться в антракте ревностью к Яго, чтобы потом получилось на сцене, как 'взаправду': я действительно ревную! Я, как истинный коммунист, хочу, чтобы наша промышленность и экономика... Но 'Первый' такие речи не любил, а потому, прервав его, сказал: и все же надо вам, Конон Трофимович, обойтись без чуждой нам психологии! А он: чуждой? Меня всю жизнь, как зайца учат зажигать спички, учили делать так, чтобы моему народу жилось хорошо, и вот теперь, когда я спички зажигать научился и кое в чем стал разбираться, вы говорите: чуждая психология, надо от нее избавляться!
Конон Трофимович:
В случае опасности надо искать спасение в уходе, а для бегства необходимы документы. Теперь научились делать лучше настоящих: не придерешься. Но прежде... Мой коллега, который старше и опытнее меня, как-то рассказывал нам, молодым разведчикам, что, работая в начале тридцатых годов в Испании, он почувствовал опасность и решил срочно уходить. Ему сделали паспорт, он сел в автобус, и вот на границе с Францией - контроль. Таможенник-француз взял документ, посмотрел на штамп и вдруг говорит: у вас нет штампа на въезд из Франции в Испанию, как вы туда попали, интересно? Оказывается, все сделали, а этот дурацкий штампик впопыхах забыли! Тогда мой коллега собрался с мыслями и ответил с претензией в голосе: что вы меня спрашиваете, не я же ставлю штампы на въезд и выезд, а вы! Таможенник почесал затылок, вздохнул и поставил этот недостающий штамп. Проскочил.
Связь между группами, работающими в одной стране, дело не простое. Во время войны, например, четыреста англичан, составляющих семь групп, действовали на территории Франции, оккупированной немцами. К несчастью, они знали друг друга, и стоило группе Проспера влипнуть, как провалилась вся агентура. Но обычно так: в случае беды сам погибай, а коллегу не подставляй! Надумал бежать, то даже это следует делать без помощи коллег, и выходить с ними на связь, чтобы просить совета, агент не имеет ни морального, ни какого-либо другого права. А уж укрываться в своем посольстве - и глупо, и подло. Идут по пятам - уходи, но вход в посольство оставь нетронутым. Вы слышали скандальную историю одного разведчика, который до конца своих дней прожил в родном посольстве в столице чужого государства? Незавидная судьба.
Иду в Лондоне по улице. Киоск, и на видном месте 'Правда': портрет руководителя на всю страницу в траурной рамке. Взял газету. Не удержался. Хотя это было грубейшим нарушением дисциплины; надеюсь, за давностью лет и в связи с добровольным признанием руководство меня ругать не будет. Зато в другой раз было иначе: дисциплина восторжествовала и, кажется, вопреки логике. Дело было так. Я выехал в Цюрих на встречу с курьером-связником. Ехал через Париж (там у меня тоже было маленькое дельце) и был рад, что хоть на три дня вырвался из Лондона. Чувствовал себя отвратительно. В Англии в период туманов многие так себя чувствуют: простужаются, чихают, кашляют, почему-то глотают таблетки рыбьего жира. Я вообще плохо привыкал к тяжелому лондонскому климату, годы проходили - так и не привык, и в этот раз чихал, температура была не меньше 38°, всю грудь заложило, ел антибиотики... Ладно.
И вот, наконец, шагаю вечером по Парижу где-то в районе бульвара Капуцинов и - дышу! Вижу - кинотеатр, на афише 'Падение Берлина' (производство 'Мосфильм'), тоска взяла: острое желание посмотреть, - но разве можно? Иду дальше в отель, и вдруг вижу: господи - Джони! Топает мимо кинотеатра, тоже поглядывает на афишу - мой связник, с которым завтра у меня в шестнадцать часов встреча в Цюрихе! Ну, мы, конечно, остановились: когда из дома? - Ты осунулся. - Небось, уже тает? - Весна! Что ж ты осенью в самые туманы будешь делать в этом Альбионе, так его эдак! - Перебьюсь. О моих ничего не слышал? Вроде нормально. - Это видел? В главной роли Борис Андреев, который, помнишь, с Ваней Курским?.. Короче, сплошной 'вечер вопросов и ответов'. А закончили так: ну, завтра увидимся! И распрощались до Цюриха. Я подумал было, зачем этот формализм: ехать в Цюрих, брать в левую руку 'Плейбой', надевать синий галстук в белый горошек, если можно все сделать сейчас, как говорится, не отходя от кассы (кинотеатра), тем более: он знает меня, я знаю его, он специально едет ко мне из Москвы, я специально еду к нему из Лондона, и уж если случилось, что мы встретились в Париже, почему бы не так: я - ему контейнер с информацией, он - мне контейнер с инструкциями Центра, всего одно рукопожатие? Но нет, мы распрощались и разошлись: он - не знаю куда, я - в гостиницу, чтобы следующим утром выехать на встречу со связным в Цюрих: дисциплина!
Если моему агенту зачем-либо необходима экстренная встреча, он должен дать объявление в газете, заранее нами обусловленной, например, в 'Дейли мейл'. Это делается в Англии просто. Поднимаешь телефонную трубку и говоришь: будьте любезны, дайте в завтрашнем номере вашей газеты такое объявление: 'Утерян щенок колли по кличке 'Бальзам' с белым пятном на груди, нашедшего прошу звонить...' или 'Куплю старинную коллекцию курительных трубок, предложения принимаются с такого-то по такое-то число по телефону...' Потом называешь редакционному работнику свой домашний адрес, а лучше сразу номер счета в банке, и редакция, напечатав объявление, высылает (правильнее сказать: выставляет) документ для оплаты. И все дела. А я, будучи резидентом, обязан регулярно просматривать 'Дейли мейл', особенно отдел объявлений; собственно, с процедуры просмотра газеты начинается утро каждого англичанина, резидента тем более. У меня нет 'выходных' за границей, кроме официально положенных двух недель отпуска ежегодно. Перед отпуском я тоже через газету оповещаю своих помощников, что меня не будет, а то вдруг им экстренно понадобится встреча, а я в это время в Москве, и если они не предупреждены о моем отъезде, начнется волнение: почему не выхожу на связь?! Слабые духом, чего доброго, еще побегут 'сдаваться', опережая арест. Поэтому я даю объявление: 'Сниму на две недели, начиная с такого-то числа, прогулочную яхту типа 'Альбатрос'...' Когда по делам выезжаю на несколько дней из Лондона в Париж или, положим, в Брюссель, со мной 'выезжает' и газета, в которой мы печатаем объявления. Это тоже нетрудно устроить: по тому же телефонному звонку в редакцию переводишь доставку газеты по любому адресу в любой город мира.
