низкий показатель в Европе по общему коэффициенту смертности, соответственно 4,9% и 7,4%. Для сравнения: в Великобритании он составляет 10,4%, в Германии — 10,3%, в Италии — 10,8%. В России общий коэффициент смертности, не в пример, казалось бы, неблагополучной Албании, составляет 16%3.
III. Государственная демографическая политика
как фактор репродуктивности
Из предположения о недетерминированности современного кризиса репродуктивности проистекает тезис о принципиальной возможности государственного воздействия на демографические процессы. В пользу этой гипотезы свидетельствуют многочисленные исторические прецеденты эффективной демографической политики.
Г е р м а н и я
К резкому репродуктивному скачку во второй половине 1930-х годов привела, к примеру, антифеминистская политика национал-социалистов в Германии. Тенденция неуклонного снижения рождаемости в Веймарской республике коррелировалась с созданием образа “новой немецкой женщины”, ценностные идеалы которой связывались с потреблением, развлечением, профессиональным статусом. С приходом к власти НСДАП демографическая ситуация резко изменилась. Если к 1934 г. в Германии рождалось около 1 млн младенцев, то уже к 1939 г., после завершения демографической реформы, — в полтора раза больше. “Третий рейх” был в это время единственным из ведущих европейских государств, характеризующихся постоянным репродуктивным ростом. Идеология демографической политики определялась словами А. Гитлера, произнесенными на партийном съезде 1934 г., о существовании противоположных по своей природе “большого и жестокого” мира мужчин, ориентированного на борьбу “за государство и общество”, и “маленького мира” женщины, ограничиваемого “семьей, мужем, детьми и домом”1.
Планомерно реализовывался курс на высвобождение женщин из сферы профессионально-трудовой деятельности. До минимума, к примеру, была сведена их работа в образовательной сфере, хотя ещё в Веймарской республике ощущался не меньший дефицит педагогов-мужчин, чем в современной России. Стремление женщин к карьерной самореализации в профессиональном или политическом отношении оценивалось на уровне общественной морали как противоестественное. Для вступивших в замужество и добровольно оставивших трудовую деятельность работниц предусматривалась сравнительно крупная беспроцентная ссуда. Характерно, что высвобождение женщин из сферы общественного производства, приводящее, казалось бы, к сокращению численности рабочих кадров, никаким образом не сказалось на сверхвысоких темпах развития экономики страны. “Что дал вам я? — демагогически вопрошал А. Гитлер в 1937 г. у двадцатитысячной аудитории немок. — Что дала вам национал-социалистическая партия? Мы дали вам Мужчину”2.
Германский опыт опровергает традиционное возражение, что в условиях индустриальной экономической инфраструктуры высокая репродуктивность, условием которой является производственное высвобождение женщин, невозможна ввиду затратности такого шага. Экскурс же в историю демографической политики заставляет внести в этот тезис некоторую корректировку, ограничивающую его применение либеральными экономическими моделями организации индустриального общества. В тех же системах, где государству отводится роль активного экономического регулятора, появляются возможности и для гендерной диверсификации общественных функций, и в частности для создания условий репродуктивной ориентированности женщин3.
Конечно же, германская демографическая политика далеко не ограничивалась дефеминизацией производственной сферы, включая и иные механизмы стимулирования высокой рождаемости. Вводились, к примеру, специальные детские и семейные пособия, устанавливались льготные расценки медицинского обслуживания многодетных семей. Распространявшаяся на не достигших 25-летнего возраста незамужних девушек обязательная трудовая повинность предусматривала, главным образом, наряду с сельскохозяйственными работами, оказание помощи многодетным матерям в уходе за детьми. Молодые немки таким образом, снимая часть повседневных забот с домохозяек, сами приобретали навыки будущих матерей. Задачу подготовки к материнству решали также учрежденные государством специальные школы для беременных женщин. Впервые в мировой практике устанавливалась правительственная награда за заслуги рожениц — Золотой материнский крест, вручаемый матерям, родившим восьмерых детей (с 1944 г. орден “Мать-героиня” был введен в СССР)4.
Об апологии национал-социализма, конечно же, не может быть и речи. Однако детородный бум в Германии при власти НСДАП — серьезный аргумент в пользу гипотезы о корреляции репродуктивных показателей с уровнем национальной ориентированности государства. Статистика по рождаемости в современном денацидизированном либеральном германском государстве находится в резком диссонансе с ситуацией, сложившейся в “Третьем рейхе”. Уже довольно длительное время Федеративная Республика имеет однозначно худший в мире показатель общего коэффициента рождаемости. В 2004 г. он составил лишь 8,6%, тогда как даже в условиях катастрофического 1945 г. он достигал 15%. Почему же немки мало рожали в Веймарской республике, почти не рожают в ФРГ, а в “Третьем рейхе” демонстрировали высокую репродуктивную активность? Очевидно, что причины такого различия следует искать не в экономической конъюнктуре, а прежде всего в идеологических факторах1.
Р у м ы н и я
Другой пример стремительного демографического рывка представляла социалистическая Румыния. Суммарный коэффициент рождаемости в ней в первую половину 1960-х годов был одним из наименьших в мире. К 1966 г. уровень его падения достиг отметки в 1,9. Переломный характер для вывода страны из состояния демографического кризиса имел комплекс мер, главным образом запретительного характера, принятых румынским правительством в октябре 1966 г. Один из запретов касался продажи средств контрацепции. Приобрести контрацептивы в Румынии было возможно лишь на основании особого предписания врача или по некоторым социальным показаниям. Одновременно устанавливался запрет на осуществление абортов. Они разрешались лишь по особым медицинским справкам для женщин, достигших сорокалетнего возраста, а также матерей, имеющих четырех и более детей. По каждому факту смерти новорожденного проводилось специальное расследование. Уголовная ответственность за нелегальные аборты распространялась как на женщин, так и на врачей. Исходя из норм современного либерального права, такого рода регулирование может показаться дикостью. Однако в результате его Румыния в кратчайший срок была выведена из демографической ямы. Не прошло и года, как суммарный коэффициент рождаемости в стране возрос до отметки в 3,66.
По-видимому, это был самый стремительный демографический рывок за максимально короткий период в новейшей истории. Впоследствии, при ослаблении фактического государственного контроля за репродуктивным поведением, уровень рождаемости вновь приобрел тенденцию устойчивого снижения. Хотя формальный запрет на проведение абортов сохранялся, но, не будучи подкреплен соответствующими уголовными преследованиями и строгостью медицинского освидетельствования, он приобрел исключительно номинальный характер. К середине 1980-х годов Румыния по числу абортов даже вышла на второе место в мире. На первом же, как известно, находился Советский Союз, что само по себе заставляет со всей внимательностью подойти к рассмотрению румынской демографической реформы 1966 г. Некоторые ограничения права женщины на совершение аборта существовали также и в других социалистических странах — в Болгарии (для женщин в возрасте менее 40 лет и родивших менее двух детей) и Венгрии (для женщин в возрасте менее 35 лет и родивших менее трех детей)2.
С С С Р
В качестве весьма эффективной может быть оценена и демографическая политика 1980-х годов в СССР.
