Там кто-то был, он копал землю. Я поняла, что он рыл яму под могилу. Кто бы там ни убил Бомонта Гранвиля, сейчас он копал ему могилу. Меня охватил страх. Я пригнулась. Меня не должны заметить. Я сказала себе: «Не смотри, ты и так знаешь!»
Я закрыла лицо руками. Зря я выдала свою тайну. Я так долго хранила ее в себе, потому что боялась того, что может произойти, если события той страшной ночи выплывут наружу. Этого я боялась больше всего, не надо было мне говорить. Я узнала того, кто копал могилу. Конечно же, я знала его лучше всех на свете. В лунном свете я увидела лицо Ли.
Я хотела было подойти к нему, но что-то остановило меня. Если тело хорошо спрячут, а следы убийства уберут, вполне может быть, что никто и не узнает, что Бомонта Гранвиля убили в Эндерби- холле.
Я вернулась к лошади. Вскочив на нее, я поехала домой. Когда я добралась, наконец, до дома, я была изнурена до предела. Я поднялась к себе в комнату и упала на кровать. Немного спустя вошла мать.
— Присцилла, ты выглядишь больной, — сказала она. — Что случилось?
— Меня мучает ужасная головная боль, — ответила я. — Я просто хочу побыть одна и полежать в темноте.
— Бедная моя! Ли так радовался возвращению домой! Кстати, где он? Я подумала, что вы вместе. Мне надо снова накрывать стол?
— Я не выйду сегодня, — вымолвила я. — Я плохо себя чувствую.
— Завтра у нас небольшой праздник по случаю возвращения Ли, и, если ты себя плохо чувствуешь, я позову доктора!
— Милая мамочка, — сказала я, — я так виновата перед тобой!
Она поцеловала меня.
— Ничего, дитя мое! Будет еще завтра, и все будет в порядке, а теперь отдохни.
Я полежала во тьме, потом встала и разделась. Я должна была притвориться, будто сплю, потому что не могла ни с кем говорить.
Через два часа вернулся Ли. Он тихо вошел, а я притворилась спящей. Он подошел к кровати, держа в руке зажженную свечу, и посмотрел на меня. Я плотно сжала глаза, а когда он отвернулся, я взглянула на него. Его одежда была в грязи, и я почувствовала страх.
Долго он смывал со своего тела грязь.
Той ночью мы спали рядом, но не вместе. Я не говорила с ним, притворяясь спящей. Он, казалось, тоже совсем не хотел говорить. Так пролежали мы всю ночь, делая вид, будто крепко спим, но я чувствовала, что он так и не сомкнул глаз до самого утра.
ОТКРОВЕНИЕ
Сейчас, оглядываясь назад на те недели, что последовали вслед за этими событиями, я не могу понять, как же все-таки мне удалось пережить их? Тень Бомонта Гранвиля преследовала нас.
На следующий день я поехала на то место, где видела прошлой ночью Ли. Было заметно, что землю кто-то рыл, и я поняла, что здесь лежит тело Гранвиля. Я была вне себя от горя и беспокойства. Не знаю, почему, но я всегда была уверена, что той ночью, которую провели мы с Гранвилем, дело не закончится. Это было только начало ужасной трагедии масок, которая разыгралась потом, и подобный конец был неизбежен. Из-за того, что я натворила, Ли стал убийцей! Я всегда знала, что он убьет Бомонта Гранвиля, если узнает, что случилось. Он был импульсивным и страстным человеком. А потому он вырыл могилу и похоронил его.
Убийство — страшная вещь. Думаю, никто, кому когда-либо пришлось совершить его, не забудет об этом. Я сама чуть не пошла на этот шаг, но выстрелила бы я, когда очутилась лицом к лицу с моим мучителем? Я много думала об этом. Инстинктивно я чувствовала, что никогда бы не отважилась на это. Я никогда бы не смогла убить человека, каким бы отвратительным он ни был, но я желала того, чтобы сделала это я, а не Ли. Это было моей трагедией, это я решила спасти жизнь отцу, и это за мной должен был быть последний шаг.
Но я никогда бы не смогла это сделать. Сейчас я понимала это. А теперь что будет дальше? Я была уверена, что все еще далеко не закончено.
Целую неделю ничего не происходило. Ли и я вели себя как два совершенно незнакомых человека. Мы даже не пытались жить нормальной семейной жизнью. Казалось, он не хотел даже подходить ко мне, однако я чувствовала, что он тоскует по мне. Я же отговаривалась тем, что плохо себя чувствую, это было нетрудно.
Мать послала за доктором, который сказал, что я должна отдыхать и есть питательную пищу, иначе наступит ухудшение.
Приехала навестить меня и Карлотта. Я думаю, ее заставили это сделать. Она держалась замкнуто. Приехала и Харриет.
— Боже, что происходит с тобой? — спросила она. — Ты выглядишь ужасно! Ты не приходишь в себя уже долгое время. В чем дело?
Я повторила, что сказал доктор.
— Карлотта беспокоится, — сказала она. — Она давно не получала от нашего романтичного героя никаких вестей.
— Да? — слабо переспросила я.
— Недавно еще он был в Эндерби, а сейчас куда-то исчез.
— В Эндерби?
— Да, в пустом доме. Он приехал туда, чтобы быть поближе к Карлотте, чтобы она могла приезжать и встречаться с ним, а потом куда-то пропал. Карлотта подумала, что ему срочно пришлось уехать в Лондон и у него не было времени, чтобы известить ее, и сейчас она хочет ехать в Лондон!
Я ничего не ответила.
— Она твердо намерена выйти за него замуж, — продолжала Харриет, — и, думаю, она так и сделает. Если она решила, она не успокоится, пока не добьется своего. Тебе придется смириться, Присцилла!
Я равнодушно отвернулась.
— Что ж, — сказала Харриет, — такова жизнь! Если он и негодяй, она привыкнет к этому. Сама знаешь, молодые живут только ради себя! Бесполезно наставлять их на путь истинный, пока они сами не испытают окольные тропинки!
Мне захотелось закричать на нее, чтобы она уходила, что я больше не могу этого выносить.
Приехала навестить меня Кристабель. Она успокоила меня немного: ни словом не обмолвилась насчет Бомонта Гранвиля, а говорила только о себе. Она решила, что ей нужно родить еще одного ребенка. Она знала, что Томасу хочется этого больше всего на свете.
— Я думала, что ты опасаешься делать это? — сказала я.
— Говорят, что это опасно, но, я думаю, Томасу-младшему нужен брат или сестра.
— Не будь глупой! — увещевала ее я. — Ты ему нужна больше!
— Я тоже так думаю, — ответила она. — Настоящее чудо, что теперь меня любят мои два Томаса! Меня, которую никогда никто не любил, лишь некоторые относились ко мне хорошо.
— Ты всегда забивала себе голову подобной ерундой, Кристабель!
Несколько недель спустя она снова приехала ко мне и сказала, что беременна.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Я знаю, что поступаю правильно.
Мать сказала, что опасно повторять то, что произошло с ней, когда родился Томас-младший. Томас Уиллерби очень беспокоился, но Кристабель пребывала в безмятежном расположении духа и продолжала настаивать, что все будет хорошо.
Мы все начали верить ей. Да и я с большой радостью слушала рассказы о будущем ребенке, отвлекаясь от своих мрачных мыслей, которые то и дело возвращались к тому, что произошло в Энлерби- холле.
