на свет.
Ее положили мне на руки. Она выглядела красивее Джессики. Но, возможно, это было всего лишь материнское чувство. У нее были светлые волосы, в то время как у Джессики — темно-коричневые. Ее лицо выглядело более нежным. Мне она казалась прекрасной, напоминающей лилию.
Они стояли у моей кровати — Дэвид и матушка. Дэвид восторгался новорожденной, которая, как он считал, была его дочерью. Мать не отводила от меня глаз, полных гордости и нежности.
«Это ребенок Дэвида, — думала я. — Это так. Так будет. Но все же как я могу быть уверенной?»
Матушка сказала, что теперь мы имеем двух самых прекрасных младенцев на свете. А как я собираюсь ее назвать?
Имя пришло мне в голову внезапно и сразу показалось единственно возможным. Несколько изысканное, но совершенно подходящее ей: Амарилис.
В течение нескольких последующих недель для меня ничего не было более важного, чем мое дитя. Каждую минуту я думала о ней. Дэвид разделял мой энтузиазм, и я была счастлива.
Матушка решила, что двух наших младенцев нужно крестить одновременно, и предложила выбрать день в конце октября.
Я согласилась, что это великолепная идея, и она взялась строить планы.
— Не надо ничего грандиозного, — сказала она.
Да мы и не можем, ведь не так давно умерла Сабрина. Поэтому я решила только наша семья и несколько близких друзей. А ты как думаешь?
Я ответила, что это идеальный вариант.
— Ну, тогда назначим дату.
Так мы и сделали.
Мы пригласили семью Петтигрю и колебались, включать ли Фаррингдонов. Но моя мать сочла, что единственными посторонними, кроме нашей семьи, должны быть они.
— Конечно, — сказала она, — Петтигрю являются членами нашей семьи или скоро станут, но я не могу обойти стороной Фаррингдонов.
Все будет тихо, посемейному. Я надеюсь, что Петтигрю останутся у нас. А нельзя ли предложить Фаррингдонам тоже заночевать? Темнеть начинает рано, а до них путь неблизкий.
Наши детишки подрастали, и встал вопрос, кого из них одеть для крещения в семейную рубашку.
Я сказала, что, разумеется, Джессику, как старшую.
— Ты действительно не возражаешь? — спросила мать.
— Ничуть.
По-моему, это не имеет значения.
— Я позову Молли Блэккет. Она сошьет чудесную рубашку для Амарилис.
И эта проблема разрешилась.
Примерно за две недели до крестин я отправилась в Эндерби проведать Софи. Она рассказала мне, что Альберик уехал в Лондон на несколько дней. Жанне потребовался какой-то особый материал, и она отправила за ним Альберика.
— Ему уже случалось несколько раз ездить туда по делам и всегда удачно. Это для нас куда-то поехать все равно, что гору свернуть, а он управился мигом.
Я немного поболтала с ней о предстоящих крестинах, а на обратном пути, совсем рядом с Грасслендом, встретила миссис Трент.
Когда она увидела меня, ее лицо просияло.
— О, да это миссис Френшоу. Как поживаете? Вы чудесно выглядите, моя дорогая. Материнство вам пошло на пользу.
— Благодарю вас, — ответила я.
— А как ваш ангелочек?
— Все хорошо, спасибо.
Я хотела было пройти мимо, но она взяла меня за рукав.
— Не заскочите ли ко мне на минутку, немного поболтаем, выпьем чего-нибудь.
— Не сейчас, спасибо. Я засиделась в Эндерби, и мне пора домой.
— Только чуть-чуть перекусить, — уговаривала она меня. — Я хотела поговорить с вами.
У меня сердце замерло, и я стала придумывать извинения.
— Пойдемте, — продолжала она. — Это весьма важно. Я уверена, вы с согласитесь, когда я расскажу вам.
У меня дрожали ноги, и я почувствовала, как кровь приливает к лицу.
— Вы не переутомились? Знаете, вам нужно заботиться о себе. Должна вам сказать материнские заботы отнюдь не пикник.
— Я отлично себя чувствую, благодарю вас. Вот только как раз сейчас…
— Давайте зайдем ко мне. Я должна поговорить с вами. Я уверена, когда вы услышите, что я собираюсь вам сказать…
Она пожирала меня глазами. Я подумала: она все знает. Что же теперь делать?
Придется узнать худшее. Если я не выясню, на что она намекает, то, возможно, буду воображать себе нечто гораздо более страшное… катастрофическое.
Я уступила и пошла с ней в Грассленд.
— Заходите. Здесь нам будет уютно. Мои девочки как раз ушли. Я полагаю, они отправились в Эндерби. Мадемуазель Софи так добра к Долли. Кажется, она сочувствует ей.
И Долли очень привязалась к ней.
— Да… я ее там встречала.
— Это хорошо и для нее, и для мадемуазель. Я всегда говорю, что в мире не так часто можно найти друзей. Что вы будете пить?
— Ничего, благодарю вас. Я перекусила у мадемуазель д'Обинье.
— Хорошо. — Она провела меня в небольшую гостиную рядом с холлом, закрыла дверь и, когда я уселась, пристально посмотрела на меня и сказала:
— Это по поводу моей Эви.
— Да?
— Я беспокоюсь о ней. Она такая милая девушка. Видите ли, мистер Фаррингдон очень увлечен ею. Но из этого ничего не получается, а почему? Потому что он совсем не встречается с ней, да и как им встречаться? Я полагаю, что очень скоро они смогут увидеться. Он весьма приятный молодой человек. Но чуточку медлительный, правда, иногда такие люди оказываются самыми лучшими. Но его нужно чуть-чуть подтолкнуть.
Он приглашен к вам на крестины?
— О нет, никакого приема не будет, миссис Трент. После крестин мы соберемся в семейном кругу.
— Я полагаю, Петтигрю все-таки будут там… учитывая, что мистер Джонатан помолвлен с молодой леди.
Я подумала: все-то она знает о нас!
— Они в некотором роде члены семьи, — сказала я.
— А Фаррингдоны?
— Фаррингдоны — близкие друзья мистера Френшоу-старшего, и, может быть, они заглянут к нам.
— Они безусловно придут… а с ними их сын. Мне очень хочется, чтобы он почаще встречался с моей Эви. Я думаю, что тогда он обязательно сделал бы ей предложение.
— Я, право же, ничего в этом не понимаю, миссис Трент.
— Зато я понимаю. Никогда не видела молодого человека, более готового влюбиться, чем этот Гарри Фаррингдон. Но что происходит? Стоит ему пробыть с ней пару часов, как их тут же разлучают. Он, безусловно, влюблен в нее. Она такая милая девушка. Я думаю, если бы только она попала в подобающее общество…
Вы улавливаете смысл?
