— Хочу.
Ее жизнь становилась все более ирреальной. Муж, на себя не похожий и двигавшийся как сомнамбула. Она, ничему не удивлявшаяся.
Казалось бы, возмутись: муж предлагает познакомить тебя со своей любовницей! Разбей что-нибудь, съезди ему по физиономии. А она... Будто не впервой со своими соперницами знакомиться.
Потом она узнала, что таково было желание Светланы, той самой Годиевой, с которой — Даша подумала, вспоминая, — две недели назад Виктор летал на Мальдивы.
Просто было интересно посмотреть, к кому ее муж уходит.
Посмотрела. И обиделась за него, потому что девушка ей не показалась. Это слово она у деда переняла. Дед обычно говорил о людях, с которыми знакомился и кто ему не очень нравился: «он мне не показался» или «она мне не показалась».
Светлана была моложе Даши. На семь лет. Раскованная. Хохотала, запрокидывая голову. Наверное, чтобы лишний раз показать свою длинную гладкую шею. Рассказывала анекдоты. Довольно смелые. Даша такие тоже иной раз рассказывала, но подругам. А мужу она почему-то стеснялась. Наверное, потому, что, когда однажды она все же попробовала рассказать, ему не понравилось. Он тогда сказал:
— Фу, Даша, тебе это не идет!
Интересно, почему он не говорил: «фу, Света»?
Они посидели втроем в ресторане часа два. Светлана и Дашин муж поели с аппетитом какое-то фирменное блюдо — его названия Даша не запомнила, — а Даша для виду поковыряла вилкой, но вкуса не почувствовала.
А потом отвезли Светлану и поехали с Виктором к себе домой. Будто ничего не случилось. Это напоминало какой-то модернистский фильм, в котором действия героев были странны и нелогичны.
В машине они еще перебросились парой фраз. Но и разговор Даша поддерживала как-то отстраненно. Словно участвовала в нем всего лишь частью мозга, а остальным пыталась понять, что происходит.
Вряд ли, думала она, мужу в Светлане нравилось только то, что она моложе и свободнее в общении. Даша попыталась себя оценить беспристрастно: она была лучше. Не хвастаясь. И бюстик у нее был покрасивее, и ноги подлиннее, и волосы пышнее. И глаза больше.
Тогда что его привлекло? Она мысленно спрашивала об этом, но вовсе без надрыва, словно о постороннем человеке. Как-то все происходило в ней незаметно. Она медленно отторгала Виктора от себя. Словно он был прикреплен к ней сразу несколькими корешками, вот она и не спеша отрывала их от себя. Один за другим.
Олеся, увидев ее через десять дней после очередной встречи, ужаснулась:
— Дашуня, что с тобой происходит? Ты уже в тень превратилась. Боже, ты же на глазах таешь! У тебя ничего не болит?
— Ничего... Правда, на днях я, кажется, упала в обморок, представляешь? Но это же цирк! Ты слышала, чтобы в наше время кто-то просто так падал в обморок? Я имею в виду здоровых людей.
— Здоровые не падают, — согласилась Олеся. — Нет, надо что-то делать!
— Что? — равнодушно спросила Даша.
Олеся задумалась.
— К гадалке ты идти не хочешь... Знаю. В церковь пойдем.
— Я же в нее никогда не хожу.
— А теперь тебе это нужно.
— Мне ничего не нужно. Я прекрасно себя чувствую. И вообще у меня все есть...
— Кроме души, — подсказала Олеся.
— Не говори глупости, человек без души не живет.
— Даш, ты прямо как робот. Уж лучше бы поплакала.
— Плакать? Вот еще!
Подруга внимательно посмотрела на нее и сказала:
— Собирайся.
— Ты, Олеська, как следователь: собирайтесь, вы арестованы.
Но то ли шутка получилась не смешной, то ли им всем сейчас было не до смеха.
— А где дочь?
— У мамы.
— Тем лучше. Про Виктора я не спрашиваю. «Там, где ты, нет меня», как поет Пугачева... Да, и платочек прихвати. На голову.
Даша позволяла подруге собой командовать и вести себя туда, куда та считала нужным. В последнее время у нее оставалось все меньше сил. То есть, пока она работала, все было нормально. И в самом деле, дела согласовывались, строители делали то, что ей было нужно, но стоило Даше остаться одной, как она самой себе напоминала шарик, из которого потихоньку выходил воздух.
А когда весь воздух выйдет, шарик ляжет жалкой невзрачной тряпочкой, годной разве что для того, чтобы уложить ее в горшочек. Или в ящичек. Странно, такие мрачные шутки все чаще стали приходить ей в голову.
Наверное, в этом состоянии можно существовать очень долго. Живешь, ешь, дышишь, почти ничего не чувствуешь. Вот еще бы не худеть.
В церкви народу было мало. Наверное, они попали в такое время. Между службами.
Олеся и здесь всем распоряжалась. Купила свечи Даше и себе. Подвела к иконе. Там, где «за здравие».
— Ставь, — сказала, — за здравие этой самой Светланы.
Даша даже отшатнулась. Уж на что бесчувственная была, а здесь ее достало.
— Не беспокойся, — шепнула ей в ухо Олеся. — Что пожелаешь сопернице, то к тебе и вернется. Здравие — к тебе, а ее порча — к ней.
Олеся отошла по каким-то своим делам, а Даша стояла, глядя на тихо потрескивающую свечку. Она ни о чем не молилась. Просто стояла, казалось бы, без мыслей. И вдруг в ее голове словно что-то лопнуло. До того она чувствовала себя так, как будто на ее голове тугой стальной шлем. И порой, когда Даша поворачивала голову, в голове что-то гудело, заглушая звуки, доносящиеся извне.
А тут голове стало легко и свободно. Даша услышала звуки. Кто-то говорил ей, то ли наяву, то ли казалось:
— Ты поплачь, милая, поплачь, тебе легче станет. Отпусти душу-то, пусть вздохнет свободно.
И вслед за этими словами из ее глаз полились слезы. Их оказалось так много, словно они копились в ней всю, пусть и недолгую, жизнь.
Она машинально взяла протянутый Олесей платок и промокала глаза. А когда слезы кончились, Даша взглянула на мокрый платок и удивилась, что это были именно слезы, прозрачные и ничем не пахнущие. Казалось, из нее вылилось что-то темное, с нехорошим запахом.
— Спасибо тебе, — прошептала Даша, наконец как следует разглядев икону, перед которой стояла. — Ты права, у меня есть ребенок, и я не должна изводить себя, не думая о дочери.
Она вышла с Олесей из церкви и остановилась неподалеку, жадно нюхая живой прохладный воздух.
— Олеся, чем так пахнет?
— Акация цветет, — мечтательно протянула подруга.
— Так это же весна!
— Приехали, — грубовато отозвалась Олеся. — А раньше ты не знала?
— Не замечала... Знаешь, чего мне хочется? Выпить хорошего вина.
— А что, это желание легко осуществить. Пойдем к тебе домой?
— Не хотелось бы, — слегка нахмурилась Даша. — Именно сегодня я не хочу никому ничего объяснять.
— Тогда в ресторан. Эх, пропадай, моя телега, все четыре колеса!.. Хотела плащ купить, да если подумать, зачем он мне? Не сегодня-завтра уже сарафан придется надевать, а до осени... Мало ли, мода переменится!
Даша засмеялась.
