— У тебя в комнате не горел свет, — продолжал он, — а ведь я видел, как ты пошла домой. Проводил почти до подъезда.
— Ты шел за мной? — удивилась она.
— А что, на улице темно, мало ли… — смутился он.
Он волновался о ней, но Наташу это не умилило. Она сразу подумала: следил. Почему? Неужели за эти годы она так привыкла жалеть Валентина, что воспринимает его уже как слабую половину?
И вообще между ними с самого начала все неправильно. Вот с Костей у нее все было просто и ясно. Встретились. Полюбили. Поженились. А здесь? Мало того, что она осторожничает, она еще и анализирует каждый его шаг!
Где же тут безоглядность? Где порыв, страсть? Он шел, на улице темно!..
— Сначала я не думал к тебе подниматься. Ждал, когда зажжешь свет, и пошел бы к себе в общежитие.
— Я зажгла свет в кухне. Просто с этой стороны дома его не видно.
— А потом ты подошла к окну…
— В комнате не горел свет, — напомнила она.
— Но он падал из коридора. Ты подошла и прижалась лбом к стеклу. Я подумал, что тебе, наверное, плохо одной. Метнулся в магазин…
— Ухватился за соломинку.
— Наверное, это так. Иначе чего бы я крутился возле твоего дома? Искал хоть какой-нибудь повод. А тут вот он — поспешить на помощь женщине, которую… которая нравится. Которой плохо.
Опять споткнулся. Он боится чувств, боится этого слова — любить…
Зазвонил телефон, и оба вздрогнули.
— Не бери трубку, — шепотом сказал он.
Наташа разозлилась: если он так и будет бояться своей жены… Она даже стала приподниматься из-за стола, а потом опять села. В самом деле, еще неизвестно, кто ее больше боится!
На нее накатила волна раздражения. Какой женщине понравится, что пришедший к ней мужчина боится другую женщину, пусть она ему и бывшая жена.
Понятно, что сама Наташа не хочет больше выяснять отношения с Тамарой. Если к тому же она знает, что Валентин у нее, значит, придется оправдываться?
— Ты прав, — сказала она, — нас нет дома.
Подошла и выдернула телефонную розетку. Включила магнитофон с кассетой Валерия Леонтьева. Любимая музыка сразу подействовала успокаивающе.
Но что-то продолжало царапать. Их отношения никак не укладывались в обычное русло встречи двоих симпатизирующих друг другу людей. Обоих тянуло оглянуться даже на выключенный телефон.
— Надо выпить, — решила Наташа и первой взяла в руку коньячную рюмку. — Чтобы поскорее зима закончилась, а то все снег да снег…
И тут раздался звонок в дверь. Не открывать? Это уже было чересчур. Кого Наташе бояться в собственной квартире?
Она поднялась из-за стола и пошла к двери, думая на ходу: хорошо, что Валентин отремонтировал дверь и закрасил ту надпись. На площадке стоял… директор фабрики Любавин, и из-за его плеча выглядывала жена.
— Прости, что мы без предупреждения, но… Валентин Николаич у тебя?
— У меня, — сказала Наташа, краснея. — Заходите.
Как еще после этого можно сомневаться в том, что она невезучая.
В первый раз Валентин пришел к ней в гости, и тут же его «застукали».
А гости между тем раздевались и весело переговаривались.
— Мы-то сначала в общежитие сунулись, а там — увы. Жилец комнаты номер двадцать два отсутствует. А где он еще может быть? Ясно где. Выходи, Пальчевский, мы тебя вычислили!
Валентин уже и так выходил из комнаты.
— Вообще-то мы звонили, — проговорила Любавина, — но у вас не отвечал телефон. Тогда мы просто пошли к дому наудачу. Смотрим, а на кухне-то свет горит!
Наташа прикрыла собой телефонную розетку с неподключенным проводом и на ощупь опять включила телефон. Пусть не думают, будто они с Валентином от кого-то прячутся.
— Вы что пьете? — поинтересовался Любавин.
— Коньяк, — все еще растерянно проговорила Наташа; не каждый день к тебе в гости приходит директор фабрики. Если на то пошло, он у нее в гостях прежде ни разу не был.
— И мы с коньяком, — пробасил Любавин.
— Людмила, — сунула ей ладошку его жена.
— Наташа, — машинально сказала Наташа.
И обе расхохотались.
— Не стесняйся, мы ненадолго. Анатолий извелся: надо срочно найти Пальчевского, у меня идея… А у моего мужа если появилась идея, он покоя не знает. И мне не дает… О, у вас торт. Я такой люблю.
— Лю-да, — протянул ее муж, — потом будешь петь: «Зачем, зачем я съела столько торта?»
— Прекратите, Любавин, попрекать меня куском. Пейте свой коньяк. Может, у женщины единственная радость в жизни — сладенького поесть.
— И поправиться на килограммчик-другой…
Любавины шутливо пикировались между собой. И было отчего-то приятно слушать, как они подкалывают друг друга, но как-то любовно и беззлобно.
Наташа поймала взгляд, которым посмотрел на нее Валентин. И прочла в нем: вот и мы с тобой могли бы так же…
«Не могли бы, — с ожесточением подумала она, — потому что Любавины свое счастье ни у кого не украли, а нам с тобой вот так же радоваться просто не дадут!»
Собственно, она не знала этого наверняка, но думала, что такие положительные люди, как их директор, все делают только по правилам.
— Как вы думаете, Наташенька, — между тем шепнула ей Людмила, — почему мы с Анатолием живем в этом медвежьем краю, не пытаясь отсюда уехать?
— Не знаю, — растерянно протянула она, потому что никогда о том и не задумывалась.
— Потому что мы с ним сюда сбежали. От своих супругов. Отсюда уже на развод подавали. Бойтесь стать заложником чужого мнения. Всем не угодишь. Главное, чтобы вы свое чувство берегли и ценили. Если разобраться, настоящая любовь, как крупная жемчужина, не так уж часто встречается. Многие принимают за нее кратковременную страсть или увлечение, а потом недоумевают: куда любовь ушла?
Она ласково взглянула на мужа, который тем временем рисовал что-то для Валентина на обычной белой салфетке и горячо его в чем-то убеждал, а Пальчевский то согласно кивал, то, наоборот, категорически отрицал, и в тот момент Наташа поняла, что, наверное, это и есть счастье: смотреть на мужчин, которые увлечены собственным любимым делом. Пусть даже на некоторое время они и забыли о женщинах рядом с ними.
Наташа поставила кассету Игоря Корнелюка.
— Толя, — позвала мужа Людмила.
— Ты права, — спохватился тот, — наша любимая песня. Мы ее всегда танцуем. Правда, Милочка?
— Пойдем и мы, Наташа, — пригласил ее Валентин.
Она положила руки ему на плечи и слегка прикрыла глаза. По ее спине побежало тепло от его руки, и музыка будто качнула мир вокруг них. Сердце застучало. Стена, которую Наташа усиленно воздвигала между ними, стала крошиться и оседать, и Наташе захотелось положить голову ему на плечо.
— Молодые, музыка кончилась! — провозгласил Любавин и остался стоять, хотя Наташа села на стул, предполагая, что гости последуют ее примеру.
— Мы, пожалуй, пойдем, — сказала Людмила. — Вы ведь все решили, мальчики?
— В общих чертах, — согласился ее муж. — Завтра на работе обговорим детали…
— Завтра же суббота.
