Все это звучало странно, едва ли не безумно. Но Ренье знал, что Фейнне всегда отличалась здравомыслием, и потому не стал подвергать ее рассказ сомнению.
Что касается Радихены, то годы, проведенные рядом с Адобекком, вообще отучили его удивляться. Когда Фейнне закончила говорить, Радихена просто положил книгу в комнате, где они разговаривали, и спустился во двор, чтобы оседлать лошадей.
И только после того, как они вдвоем выехали из замка и направились в сторону болота, минуя благополучные деревни, лепившиеся к стенам замка, Ренье понял: он так и не спросил Фейнне, откуда она узнала о бунте в дальней деревне и о предводительнице мятежа. Ни один гонец за последнее время не появлялся в замке; что до почтовых птиц, то вряд ли крестьяне из «дальней» деревни держали у себя таковых. Так откуда же?
Ответа не было.
Хорошо укатанная грунтовая дорога пошла под уклон, и скоро копыта лошадей ступили на бревенчатую мостовую. Несомненно, эта дорога доставляла Элизахару немало хлопот: в такой сырости бревна быстро сгнивали, и раз в два-три года настил приходилось полностью заменять.
Радихена ехал чуть поотстав от Ренье. У него был с собой маленький арбалет, вроде женского, и короткий меч в ножнах. Ренье вооружился, помимо шпаги, длинным копьем. Не желая привлекать лишнего внимания к экспедиции, Фейнне взяла это копье в кордегардии сама и сбросила со стены с таким расчетом, чтобы его легко было найти и подобрать.
– Отчаянная женщина, – заметил по этому поводу Радихена, несколько развязно, если учесть, что речь шла о герцогине. – Ведь эта штука могла сломаться.
Ренье сделал вид, что не слышит, и Радихена, отлично поняв намек, замолчал и за всю дорогу больше не проронил ни слова.
Только на подходах к третьей деревне Радихена нарушил молчание. Ренье остановил коня, прислушиваясь. Они находились в лесу, на поляне, где местные крестьяне обычно заготавливали сено. До деревни оставалось совсем немного. Ни запаха дыма, ни шума сражения оттуда не доносилось, и Ренье счел это хорошим знаком.
– Вряд ли это так уж хорошо, – возразил Радихена, когда Ренье поделился с ним своими соображениями. – Это лишь означает, что вся деревня перешла на сторону той женщины, дочери Танет.
Ренье уставился на него:
– Ты думаешь, герцогиня что-то от нас скрывает?
– Не сомневаюсь в этом. – Радихена кивнул. – И от нас, и от своего мужа. И, разумеется, от верной ключницы. Жаль, что мы до сих пор не сумели познакомиться с сыном госпожи Фейнне.
– Тебя так занимают господские тайны? – резковато осведомился Ренье.
Радихена пожал плечами.
– Господские тайны целиком и полностью определяют мою судьбу, – ответил он спокойно. – Так повелось с самых ранних лет, и я не вижу, почему обстоятельства должны были перемениться. В конце концов, мы – в герцогстве Ларра, самом консервативном владении, какое только существует в Королевстве.
– А, – вымолвил Ренье.
Радихена помолчал немного, а потом добавил, совершенно неожиданно:
– Прошу меня извинить. Я не всегда точно выражаю свои мысли. Это все потому, что я постоянно думаю только об одном.
– О чем?
– О сыне Эйле. – Имя погибшей матери Гайфье легко сошло с языка Радихены – он свыкся с ним.
– Будь осторожнее – парень не знает, кто ты такой, – предупредил Ренье.
– И не узнает, если вы ему не расскажете.
– Насчет этого будь спокоен. Я вовсе не хочу ставить своего друга перед необходимостью выпустить тебе кишки.
– А есть ли вообще такая необходимость? – пробормотал Радихена. – Еще один вопрос, который не дает мне покоя.
Ренье видел, что меньше всего его спутник опасается за свою жизнь. Радихена давно приучился смотреть на собственную участь как бы со стороны, едва ли не с академическим интересом. Несомненно – след влияния господина Адобекка.
Их разговор оборвался на полуслове: на поляну выехали трое всадников. Двое из них выглядели как самые обычные егеря или загонщики – рослые широкоплечие мужчины в замшевых куртках, с охотничьими луками через плечо и рожками на поясе. Третий, ехавший между ними, был подросток, также в охотничьей одежде. Он был полноват, хотя – это было очевидно – с годами жирок уйдет, грудная клетка разойдется, и лет в двадцать он превратится в рослого широкоплечего молодца. Вьющиеся темно-каштановые волосы он носил чуть длиннее, чем следовало бы мальчику, – должно быть, ради привычки наматывать прядь на палец или покусывать ее в минуты раздумья. Но самым странным было не это, а то обстоятельство, что глаза у мальчика были туго завязаны широкой черной лентой.
«Пленник», – в первое мгновение подумал Радихена.
А Ренье вздрогнул, настолько очевидным показалось ему сходство мальчишки с Фейнне: тот же подбородок сердечком, те же ямочки в углах рта, тот же цвет волос.
Завидев незнакомцев, оба егеря остановились. Остановился и мальчик.
– Что здесь? – быстро спросил он.
– Двое мужчин, – ответил один из егерей. – Всадники.
