Ермолов сделал глубокий носовой вдох. Его маленькие глазки лукаво глядели на Бонда. Не меняя взгляда, он достал из кармана сигарету, которая, видимо, лежала там просто так, вставил ее в прокуренный янтарный мундштук и щелкнул дешевой металлической зажигалкой. Вдруг он сказал:
— Хорошо. Почему бы и нет? Извините, за последнее время мне пришлось открывать слишком много электростанций. А это вряд ли способствует раскованности. Давайте говорить, как нормальные люди. Но, видите ли, для русского человека это не так легко. Нужно сперва как следует выпить, и я настаиваю, чтобы вы ко мне присоединились. Водка. Мы можем предложить вам «Столичную», сорт не самый лучший, но абсолютно безвредный.
Он щелкнул пальцами скуластому молодому человеку и продолжал говорить.
— Честно говоря, узнав о провале плана своих хозяев, предатель, или, точнее, двойной агент, попытался скрыться. Сейчас его проблема решена.
— Перерезали горло и бросили в море?
— Если вы и дальше станете задавать такие откровенные вопросы, мистер Бонд, мне будет нелегко поспевать за вами, но я все же попробую. Нет. Теперь мы стараемся не прибегать к крайним мерам. Его посадят в тюрьму по ряду уголовных обвинений. Настоящих обвинений. Мы любим подстраховывать некоторых из наших людей за границей. Что делать с ним по выходе из тюрьмы, еще предстоит решить. О, хорошо. — Подали напитки. — Мои наилучшие пожелания. Да здравствует Англия!
— Благодарю вас.
— Гм. Что касается генерала Аренского и его злополучного неверия в ту историю, которую поведала ему мисс Александру, Аренский свое… получил. Я правильно сказал, не так ли? Он оказался счастливее, чем заслуживал, когда снаряды, которыми стрелял этот нацист, стали рваться в море, и вместе с остальными отделался лишь испугом. Нам тоже повезло. Я изрядно намучился, улаживая дела по конференции с местными властями. Едва ли мне удалось бы чего-нибудь достичь, узнай они, кто был вовлечен в это дело, которое, без сомнения, провалилось бы при самой широкой огласке, если погиб бы хоть один из участников конференции.
— Но ведь никакие улаживания не скроют того факта, что ваши люди доставляли морем «нелегальных иммигрантов».
— Хороший вопрос. — Ермолов еще раз глубоко вдохнул. — Отвечая на него, боюсь снова скатиться на официальный тон. Однако попробую этого не делать. Видите ли, богатая держава всегда может найти способ уладить чисто технические проблемы с более бедной. Но как бы там ни было, конференция завершена. Такой ответ вас устроит?
Бонд усмехнулся.
— Если другого нет, то устроит. А что же Аренский?
— Он, конечно, пытался свалить ответственность за обстрел на вас. Но это ему не удалось. Правительства всех заинтересованных государств уже получили полный отчет о предпринятом китайцами покушении. Вам и вашему начальству не нужно об этом беспокоиться. С вашего позволения скажу, что для нас куда важнее, чтобы пострадала репутация Пекина, нежели Лондона. Этим теперь занимаются опытные люди.
Бонд смаковал ласкающую жгучесть водки.
— Какова будет дальнейшая судьба Аренского?
— Думаю, его ждет исправительный труд. Перевоспитание в духе фундаментальных идей социализма в Сибири. В этом смысле мы стараемся придерживаться наших традиций. В более гуманном виде, чем прежде. Гораздо более гуманном. Что же… Кажется, мы обсудили все, кроме…
Ермолов пожевал губами. Шум вечеринки на заднем плане нарастал. Бонд заметил Ариадну; красивая, облаченная в нарядное сиреневое льняное платье, она была в центре восхищенных русских. Первое по- настоящему глубокое чувство облегчения охватило его. Все было позади. Они победили. И не просто победили.
Человек из Москвы снова заговорил:
— Я хочу сказать вам: то, что вы сделали, чрезвычайно важно. Это помогло показать моему начальству не только то, кто наш подлинный враг — об амбициях китайцев мы знаем даже больше, чем ваши наблюдатели — но и то, кто наш будущий друг. Англия. Америка. Запад в целом. Это дело на острове Враконис может привести к большому сотрудничеству.
А это значит, что на короткое время я снова должен принять официальный тон. Извините. Мое правительство хочет, чтобы за заслуги в деле укрепления мира вы приняли орден Боевого Красного Знамени. И я тоже прошу вас об этом, мистер Бонд.
— Это очень благородно со стороны вашего правительства, — улыбнулся Бонд. — И с вашей тоже. Но в нашем подразделении запрещается принимать награды. Даже от имени собственной нации.
— Понимаю, — Ермолов грустно кивнул. — Я ожидал такой ответ. И говорил об этом товарищу Косыгину. Что ж, это было честное предложение, выражающее искреннее чувство. Может быть, кавалерство в этом ордене кажется вам недостаточно почетным. Или престижным. Конечно, если в будущем вы столкнетесь с нашей контрразведкой, как это уже бывало, вам оно не поможет. Действительно, — тут Ермолов доверительно подался вперед, — даже наших людей, кавалеров этого ордена, он не очень-то защищал… от разного рода неприятностей. Но простите старику его цинизм. Уж больно быстро привыкаешь к человеческому разговору.
Он встал и протянул руку, Бонд пожал ее.
— Если вам потребуется моя помощь, мистер Бонд, дайте мне знать. Может ведь так случиться, что вы приедете в Россию… как турист, конечно?
— Не сейчас. Но я буду помнить.
— Я тоже. Прощайте.
Ариадна теперь вырвалась из кружка русских и разговаривала с Лицасом. Бонд подошел к ним.
— Благодарю тебя за все, что ты сделал, Нико. Я уже говорил это, но сейчас, кажется, не лишне повторить это.
Лицас хлопнул его по спине.
— Не стоит благодарности. Я был счастлив. Не колеблясь, повторил бы все сначала. Кроме одной вещи.
— Я знаю, — помрачнев, заметила Ариадна.
— Как я отвратительно себя чувствовал, Джеймс, когда вернулся с… прогулки с фон Рихтером. Я был, как ребенок. Я не смог заставить его понять, Джеймс. — Его карие глаза были грустны, как никогда. — Он думал, что действовал в Капудзоне, как надо. Карательная акция против гражданского населения в наказание за действия партизан, как сказано в приказе. Я спросил его про детей, и он сказал, что… сожалеет. Я хотел заставить его понять, что он сделал. И раскаяться. Он не захотел. Он так и не понял. Пока я не застрелил его, он считал меня чудаком. Я собирался свершить акт возмездия, справедливости. Но я просто убил его, потому что был в гневе.
— Значит, это было не просто убийство ради убийства, — Бонд отчаянно старался успокоить друга.
— Верно. Я должен был подумать об этом, — С нескрываемым трудом Лицас улыбнулся. — Ты, похоже, уже совсем оправился. Снова обаятельный секретный агент. Наверное, твой костюм напичкан минирадиопередатчиками, скрытыми камерами и тому подобными вещами.
— Напичкан до последнего шва, — с легким удивлением, впервые с момента своего возвращения Бонд вспомнил о тех приспособлениях, которые были установлены в секции Кью — отмычки, пилки, миниатюрный передатчик. Он был совершенно прав, считая их бесполезными и бессмысленными, когда дело действительно принимает серьезный оборот.
Лицас проглотил содержимое своего бокала.
— Я должен идти. О Ионидесе дам знать. Всех, кого знаю, попросил быть настороже. Видно, он продал «Альтаир» в Египте или еще где и решил пока переждать. Но странно. Я готов был поручиться за его честность.
— И я тоже, — сказала Ариадна.
— И я, — присоединился Джеймс, вспоминая невинный взгляд Георгиса, его гордую осанку.
— Ну, ладно… Уезжаешь утром? Приезжай в Грецию еще, Джеймс. Когда за тобой не будут гнаться ни
