— Спускайся, — рявкнула она.
Он спустился.
Она посмотрела на изуродованный лик Цезаря Августа
— Он увидел Рим кирпичным, а оставил его мраморным, — тихо произнесла она — А ты… ты увидел его бронзовым, а оставил… изуродованным. Как это характерно. — Она снова кисло посмотрела на мальчика. — Так важно знать своих врагов, тебе не кажется?
Мальчик казался еще меньше, чем он был на самом деле.
Она протянула руку и приказала:
— Другой глаз.
Мальчик нащупал глаз, спрятанный в складках тупики.
— Я… — Он сглотнул. — Когда я проходил мимо, одного глаза уже не было. Я только пытался убедиться, что второй тоже не вывалится.
Он даже не понял, что произошло, когда ударился о стену у себя за спиной. Только с трудом поднявшись на ноги, мальчик почувствовал, что одна сторона лица горит от боли. Синевато-багровые рубцы — синие шрамы татуировки на щеке, навеки врезанные в его плоть матерью, еще когда он лежал в колыбели — горели все сильнее. Он прикоснулся пальцами ко рту и понял, что странное ощущение щекотки на онемевших губах — это струйка крови.
Он крепче сжал в правой руке нож и шагнул вперед. Зубы он тоже яростно стиснул.
Галла даже не вздрогнула.
— Убери это.
Мальчик остановился. Он по-прежнему сжимал нож, но не мог больше сделать ни шага.
Глаза принцессы, одновременно холодные и пылающие — огонь на льду — не отрывались от него.
— С того дня, как ты появился здесь, от тебя одни неприятности, — заговорила она, и голос ее резал, как толедская сталь. — В Риме у тебя были лучшие галльские наставники, чтобы учить тебя риторике, логике, грамматике, математике и астрономии… Они пытались обучить тебя даже греческому! — Она засмеялась. — Какой трогательный оптимизм! Разумеется, ты ничему не научился. Твои манеры за столом — просто позор, ты только и делаешь, что хмуришься и насмехаешься над другими заложниками, равными тебе… варварами. А теперь ты стал еще и разрушителем?
— Радагайс принес бы куда больше вреда, — выпалил мальчик.
На какой-то миг Галла замялась.
— С Радагайсом покончено, — произнесла она. — Что и продемонстрирует нам триумфальная Арка Гонория, когда на следующей неделе ее торжественно откроют на церемонии. На которую ты пойдешь.
Он посмотрел на нее широко распахнутыми глазами.
— Странно, что ее не назвали Аркой Стилихона, правда ведь? В моей стране, когда выиграют сражение…
— Меня не интересует, что происходит в твоей стране. До тех пор, пока это не происходит здесь.
— Но ведь мы теперь союзники, разве нет? Если бы не помощь моего народа, Рим, возможно, уже заполонили бы варвары!
— Придержи язык.
— А уж они бы причинили куда больше вреда, чем это, — Он махнул на изувеченную статую, возвышавшуюся лад ними. — Если бы Радагайс и его воины ворвались в город, они бы набили Сенат соломой и подожгли…
— Я приказала тебе заткнуться! — яростно воскликнула Галла, приближаясь к нему.
— …ее, и ушли бы, и от Рима остались бы только почерневшие булыжники. А потом пришли бы готы, потому что теперь их предводитель — Аларих, а он просто блестящий полководец, который…
Холодная костлявая рука принцессы взлетела вверх, чтобы во второй раз ударить маленького негодяя, а его раскосые, злобные азиатские глаза сверкали, когда он издевался над ней, и тут из дальнего угла внутреннего дворика зазвенел еще один голос
— Галла!
Они услышали шуршанье столы по замощенному полу — к ним направлялась Серена, жена великого полководца Стилихона.
Галла повернулась к ней со все еще поднятой рукой.
— Серена?
Торопливо шагая, Серена сумела изобразить реверанс перед принцессой, но в ее взгляде не было ни покорности, ни смирения.
— Опусти руку.
— Прошу прощения?
— А ты, мальчик, отправляйся в свою комнату.
Он попятился к стене и остановился.
— Ты осмеливаешься приказывать мне?
Серена встретилась взглядом с Галлой, и взгляд ее не дрогнул. Она была ростом ниже принцессы и, вероятно, в два раза старше, но никто не посмел бы отрицать ее красоту. Она просто завила волосы и надела белую шелковую столу, которая оставила открытыми плечи и шею с надетым на нее узким ожерельем из индийских жемчугов. От глаз, темных и блестящих, отходили тоненькие лучики смешливых морщинок, и мало кому из мужчин при дворе хватало сил противиться ее желаниям, высказанным тихим и нежным голосом, когда она обращала к ним свой взгляд и широкую улыбку. Но в гневе ее прекрасные глаза метали пламя. Они метали пламя и сейчас.
— Ты думаешь, это мудро, принцесса Галла, жестоко обращаться с внуком нашего самого ценного союзника?
— Жестоко обращаться, Серена? А что, по-твоему, я должна делать, поймав его за поруганием одной из самых ценных статуй во дворце? — Галла почти незаметно придвинулась к Серене. — Иногда я всерьез думаю, обращаешь ли ты на это хоть какое-то внимание. Можно подумать, что твои симпатии лежат не только на стороне Рима, но и на стороне варваров! Нелепо, я понимаю. Но разумеется, твой муж…
— Достаточно! — вспыхнула Серена.
— Совсем напротив, вовсе недостаточно. Поскольку твой муж и сам нехристианского и варварского происхождения, я — и конечно, многие другие в придворном кругу, хотя тебе, возможно, удобнее не замечать этого — многие из нас начали подозревать, что ты, видимо, с трудом различаешь, что является истинно римским, а что — нет.
Серена язвительно усмехнулась.
— Давно прошли те времена, когда даже императоры родились и выросли в Риме. Адриан был испанцем, как и Траян. Септимий Север был ливийцем…
— Я знаю нашу историю, благодарю, — оборвала ее принцесса. — И в чем суть?
— Суть в том, что ты пытаешься сказать, будто мой муж не истинный римлянин из-за своего происхождения. Да только римлянство больше не имеет никакого отношения к происхождению.
— Ты умышленно искажаешь мою мысль. Я имела в виду, что ты и партия твоего мужа…
— У нас нет никакой «партии».
— …в серьезной опасности — вы готовы забыть самые принципы римской цивилизации.
— Когда я вижу взрослую женщину, бьющую маленького мальчика, я не вижу в этом цивилизации, принцесса, — язвительно заметила Серена. — Не вижу и дипломатии, хотя мальчик — внук нашего самого ценного союзника.
— Конечно, кто-то может и не согласиться с тем, что, поскольку ты просто жена солдата, пусть и странным образом… возвысившегося, твои взгляды не имеют никакого значения. Но я не хочу быть такой немилосердной. Или такой, — тут Галла Плацидия усмехнулась, — самодовольной.
— Ты видишь призраков, принцесса, — парировала Серена. — Ты видишь то, чего не существует. Она отвернулась и положила руку на плечо ждущего мальчика. — Иди в свою комнату, — пробормотала она. — Пойдем.
Они вместе пошли по коридору к комнате мальчика.
Галла Плацидия некоторое время стояла, сжимая и разжимая белые костлявые кулаки. Потом резко
