Предания о неземных пришельцах (Сборник)

Подгоняемый попутным ветром, я стремительно несся вперед, огибая отвесные облачные скалы. Пару раз пришлось преодолеть глубокие пропасти, провалы в нижние сферы, в мир, еще погруженный в рассветные сумерки.

Мускулы мои напряглись, на лбу выступила испарина, радость движения охватила тело. Все выше и выше взбирался я по облакам; взглянув на указатель высоты, я подумал, что сегодня, пожалуй, не обойтись без маски, да и укутаться придется тщательно. Я притормозил, окошко в облаках приоткрыло мир поверхностной суеты, крошечный и раздробленный, нагромождения домишек, лабиринты улиц, словно в настольной игре… Как хорошо, что в облачных пространствах не существовало строений, дорог и шоссе, как хорошо, что пространство это было неделимо.

Прямо передо мной, в сотне с небольшим метров, из облаков вынырнул большой ярко-красный предмет. Я поднял бинокль, чтобы убедиться: да, прибыл лыжный лифг, привязной аэростат бюро экскурсий. Прощай, покой заоблачных высот, ты исчезаешь, как те далекие дни, когда мы бродили здесь только вдвоем…

Служащие — стюарды, переводчицы, гиды — вышли из лифта и разбрелись по окружающему облачному пространству, зеленые, голубые и ярко-желтые пятна их обогреваемых комбинезонов замелькали в белизне, то и дело сталкиваясь друг с другом. Теперь они превращали белизну в так называемый «облачный сад». Используя аэрозольные баллончики с краской, они помечали тропинки, аккуратно подравнивали образующиеся облачные грибы, окрашивая их в ярко-зеленый цвет, словно делали «деревья», — подлинным шедевром на фоне этого заоблачного диснейленда могла показаться обычная реклама кока-колы. Ветер донес обрывки музыки, вскоре появятся и первые туристы, неуклюже пошатываясь на своих плохо стабилизированных лыжах: всюду, привыкнув к этому на земле, они будут оставлять, несмотря на строжайшие запреты, пустые жестяные банки и пластиковые обертки.

Там, за облаками, там, за облаками…
Взвейся в небо проверь себя!
Up, up in the sky!..

Все эти рекламные лозунги я знал наизусть, они лгали, и потому я терпеть их не мог. Не стоит обвинять людей в стремлении покинуть поверхность земли — еще десять лет назад я наивно верил, что в облаках они обретут счастье. На деле же они осквернили воздушное пространство, осуществив, как заметила одна из газет, «вертикальный экспорт культуры пластиковых деревьев».

Маленькие аэростаты всех цветов радуги облепили большой, в них продавались гамбургеры, пиво и цыплята, а еще надувные резиновые облачка — сувениры.

Вот и первые туристы в меховых шубах, в хорошо утепленных куртках оливкового цвета вывалились из лифта, иные держались на ногах весьма неуверенно, их поддерживали экскурсоводы, помогая освоить размашистый лыжный шаг.

Мне не обязательно было подходить к ним, мои кандидаты сами придут ко мне, они покинут безопасное пространство возле лифта и устремятся далеко вперед, так далеко, что никто из сотрудников туристского сервиса не сможет, да и не захочет последовать за ними.

И вновь я увидел перед собой Фила — в тот страшный миг. В радостном возбуждении помахал он мне с вершины облачной гряды — и исчез. С тех пор официально его считали пропавшим без вести, но я-то лучше знаю, в чем дело. Фил Брент, мой сын, оказался первой жертвой воздушных лыж — моей первой жертвой. Глубоко вдохнув холодный воздух, я попытался освободиться от воспоминаний, до сих пор причинявших боль.

Выдерживая дистанцию, я не спеша обогнул «облачный сад» и занял удобную наблюдательную позицию на возвышавшихся над «садом» холмах. Потом достал бинокль. Нынче будет много туристов, синоптики предсказали густые, плотные облака.

Я внимательно созерцал нараставшую туристскую суету. Обратил внимание на шестерых одетых в черное людей, скрывавших лица под защитными масками. Они отделились от толпы, миновали уже самые дальние торговые палатки. Неужели кандидаты?

Я устремился за ними прямо по размытой солнцем облачной поверхности, огибая плотные облачные массивы, дымчатые горы, проскакивая вдоль стен сплошного тумана. Порой я терял их из виду, но затем обнаруживал, вновь поднявшись на очередную облачную возвышенность.

Облачную почву подо мной покрывали легкие тени, затем она обрела равномерный светло-желтый оттенок. Я находился над центром нефтехимической промышленности — это его выбросы окрашивали облака. Впрочем, они лишь повышали облачную стабильность и ничем особенно не грозили до тех пор, пока чрезмерная концентрация анионов в воздухе не начинала разъедать слоистую лыжную поверхность. Облака здесь располагались выше, и, натягивая маску на исколотое холодным ветром лицо, я с удивлением обнаружил, что нахожусь уже на высоте свыше пяти тысяч метров. Восходящие воздушные и тепловые потоки промышленного района оказались сильнее, чем я предполагал.

Я продолжал идти по следам группы лыжников в черном, на мгновение у меня даже мелькнула мысль, что это контрабандисты. Но тут они резко изменили направление. Вскоре пришлось подключить мини- компрессор — легким уже не хватало разреженного воздуха, и каждый удар пульса отдавался в ушах. Без специального снаряжения я не мог подняться выше десяти тысяч метров. Окажись мои кандидаты охочими до приключений заоблачными альпинистами, которых снедает жажда рекордов и тщеславный зуд преодолеть пользующуюся дурной славой двенадцатикилометровую отметку, — и я бессилен.

К счастью, облака располагались сегодня низковато для рекордов. Осторожно вскарабкался я на головокружительную облачную стену, которую они оставили далеко позади, и понял, что возраст у меня давно уже не тот и догнать их я не смогу.

Передо мной расстилалось разреженное пространство барашковых облаков — второй, прерывистый и далеко не столь надежный облачный слой над первым, куда более основательным. Альпинисты в черном, даже в полевом бинокле превратившиеся уже в маленькие вертикальные черточки, отлично владели своим рискованным и отважным искусством — они скользили по опасным облачным кручам, смело миновали шаткие туманные мостки, которые тут же обращались в ничто. Ветер рассеивал облака прямо под лыжами, так что порой им приходилось, пригнувшись, перескакивать на соседние, более плотные. Они разделились, пошли разными маршрутами, чтобы не перегружать облака многократными потоками ионов.

Я стоял вдали, на безопасной облачной гряде, и, не в силах вмешаться, мог только смотреть: вот крошечное облако не выдержало, идущий впереди провалился, потерял опору и полетел вниз. Другие тоже разорвали нежную туманную дымку — они отключили лыжи. Свободное падение вшестером. Крошечный рой падающих ничтожных человеческих жизней. Я смотрел вслед: образовав подобие круга, они со скоростью сто километров в час врезались в нижний облачный слой. Поздно, лыжи не успеют зацепиться за облачную поверхность. В этот миг раскрылись парашюты, черные, как их одежда. Счастливого пути теперь они наверняка благополучно достигнут земли.

Надо возвращаться. Чтоб не упустить время, я переключил лыжи на свободный полет. Это был стремительный спуск, я мчался сквозь рассеянные облака, почти не выбирая направления. Холод проникал даже сквозь защитную маску. Я налетел на облачную гору, внезапный удар швырнул меня вверх и чуть не сбил с ног. Потом пошли разверзаться пропасти в десятки метров глубиной. Я с трудом перепрыгивал их, от напряжения заломило в коленях. Наконец скорость упала, я взглянул на компас: туристский балаган должен находиться неподалеку. В самом деле, комок розовой ваты мазнул меня по лицу. Остаток надписи или садовой декорации. А вечером они расцветят облака яркими пестрыми прожекторами.

Я поискал удобный наблюдательный пункт и осторожно присел на лыжи. Вытащил плитку шоколада и без особого удовольствия съел.

Тянувшиеся облака медленно огибали лифт и другие аэростаты, обозначилось даже нечто вроде бурунов за кормой. Прежний сад переместился уже на несколько километров, слабо мерцающие цветовые полосы протянулись до горизонта. На окраинах бывшего сада удовольствий рекламные надписи превратились в неудобочитаемые иероглифы, деревья разрослись и приняли причудливые формы, от них