энергоинформационных наук России. А также президент Международного центра экспериментальной парапсихологии. За всеми этими по-генеральски громыхающими, звучными титулами скрывается милый и обаятельный человек, скромный и деликатный. Валерий Авдеев – мой давний и верный соратник в исканиях, которые мы с ним на пару ведем на границах Неведомых Миров.
А делается это обычно так. Авдеев погружает в гипноз человека, утверждающего, что тот побывал в контакте с экипажем НЛО или с домовым, привидением, лешим и т.д. Потом к работе подключаюсь я, снимаю показания с загипнотизированного.
Как показывает многолетний опыт работы самых разных гипнотизеров с людьми, человек, подвергнутый гипнозу, не в состоянии травить лживые байки. Он говорит только правду, ничего, кроме правды. Ибо волевые центры оказываются у него начисто отключенными, блокированными. Если человек – в поисках, например, дешевой славы – морочил окружающим головы, рассказывая о своих якобы встречах с инопланетянами, то под гипнозом он всегда и обязательно раскалывается: 'Да, я лгал. Да, искал славы. Да, захотелось 'высунуться', дабы все вокруг наконец-то обратили на меня внимание…'
Приехав к Валерию, я начал с того, что первым делом подробно опросил семнадцатилетнего парня, про которого Авдеев интригующе заметил по телефону: 'По-моему, он говорит правду'. Звали парня Дмитрий Пашуев. Он в самом деле, как убедился я, рассказывал весьма занятные истории о своих контактах с некими незримыми сущностями. По словам Дмитрия, сущности наблюдают за ним, контролируя каждый его шаг, на протяжении почти всей его жизни.
Юноша без малейших раздумий согласился на участие в сеансе регрессивного гипноза, который и был проведен тут же.
Под гипнозом Дмитрий Пашуев показал, что впервые повстречался с теми сущностями в раннем детстве:
– Я – маленький. Мне – 4 года. Я лежу в пижаме на постели. Приходят они. Их много. Они нравятся мне. Похожи на летающие камешки. Я спрашиваю: 'Кто вы?' Они говорят: 'Мы – светлые. Мы будем опекать тебя. Мы пришли к тебе с добром'.
Сеанс гипноза записывался на высококачественный японский аудиомагнитофон, принадлежащий Авдееву. Параллельно велась контрольная фотосъемка всех стадий сеанса. Одновременно я, как обычно, стенофафировал на всякий случай в моем рабочем блокноте диалог с загипнотизированным юношей. Стенофамма и оказалась тем единственным документом, в котором закрепилась навсегда моя беседа с ним.
Едва начался сеанс, как не ломавшийся никогда японский магнитофон почти сразу же вышел из строя.
Мощное незримое контактное поле, возникшее вокруг семнадцатилетнего Дмитрия Па-шуева, временно заблокировало эту дорогостоящую импортную ифушку. В ходе сеанса то и дело блокировалась – видимо, все тем же полем – и фотокамера в руках Вячеслава Пичугина, другого моего, помимо Авдеева, коллеги, участвовавшего в работе.
Вячеслав в сердцах чертыхался, выбегал из комнаты на кухню или в ванную. Там он 'отчитывал', прокрещивал фотоаппарат, бубнил над ним молитвы. Парадоксально, но факт: помогало. В аппарате в ответ на 'Отче наш' раздавался вскоре характерный слабый шорох, и камера опять оживала, приходя словно бы в себя после недолгого, но глубокого обморока. Пичугин возвращался в комнату, в лихорадочном темпе делал один-два снимка, и камеру снова заклинивало…
Спустя минут пятнадцать после начала сеанса гипноза Валерий Авдеев предложил мне:
– Попробуй, что ли, ради интереса вызвать эти самые сущности на прямой диалог с тобой. Пусть они явятся сейчас, если смогут, сюда. – И напомнил: – Мы с тобою, Алексей, уже не однажды пробовали осуществлять такой вызов, работая с загипнотизированными. Иногда получалось, иногда – нет… Чаще всего – нет… Но вдруг сегодня – счастливый день, и у нас опять получится?
Представьте себе, получилось.
Привожу без купюр фрагмент стенофаммы беседы с загипнотизированным Дмитрием Пашуевым – беседы, в которую по нашей с Авдеевым просьбе подключились… Кто?
Не знаю.
Знаю лишь одно – сами себя они называют 'светлыми'.
– Дима, – вопросил я, – уточни у 'светлых' еще раз, в самом ли деле они готовы потолковать через тебя с нами? Действительно ли идут на это по своей доброй воле?
– Да. Они готовы. Они пришли сюда. И ждут.
– Откуда они пришли?
После долгой паузы Пашуев прошептал:
– Они говорят, что они не пришли откуда-то. Они были всегда. Они живут рядом с нами. Но сами по себе.
– В каких отношениях они находятся с нами, людьми?
– Мы иногда мешаем им. Одним мешаем, а другим помогаем своей злобой. Их много. И они – разные.
– Кому помогаем мы нашей злобой? – полюбопытствовал я, настораживаясь.
– Тем, которые 'темные'. Они любят страх.
– Дима, спроси, как выглядят 'темные'?
– 'Темные'… Он – как маленький темный сгусток. Похож на шарик. 'Темные' летают стаями. Если мы боимся, им приятно. Они питаются через наш страх. Сгустки. Плохие сгустки. Они вредят людям.
– Кто они такие, эти сгустки?
– Они – почти разумные.
– Так. Почти разумные. Что еще известно о них?
