высокой спинкой, опустился на идущие к колоннаде ступеньки.
– Нет, – категорически отверг это предположение восьмилапый ученый. – Они ели недостаточно, но не настолько, чтобы это стало необратимым. Даже сейчас любой из детей способен пережить двухдневное полное голодание. Если ты хочешь, Посланник Богини, мы можем провести эксперимент.
– Нет уж, не нужно. Я тебе верю, – вскинул руку Найл. – То есть, хозяйка Дельты не проявила прямой враждебности, но явно выказала свое недовольство. Вот только непонятно, почему?
Правитель поднялся, прошел по округлому залу и остановился перед Нефтис. Разумеется, его верная телохранительница не могла ничего понять, но она руководила экспедицией, а значит – с нее и первый спрос.
– Мы вели себя так же, как и всегда, мой господин, – вскочила и замерла молодая женщина. – Не сделали ни единого шага в сторону Великой Богини, никуда не выходили за пределы леса. Только к озеру за водой и в ковыли на охоту.
– А как же Великая Богиня? – Найл сделал несколько шагов и остановился перед Аартом, на хитиновом панцире которого топорщилась непривычно темная короткая шерсть. – Неужели она никак не обращалась к вам, не передавала никаких сообщений?
– Нет, Посланник Богини, – уверенно ответил паук. Или, точнее выстрелил импульсом отрицания. Ты уверен?
– Да, Посланник Богини.
– А почему ты так уверен? – склонил голову набок Найл.
– Ей было слишком грустно, Посланник Богини. Правитель шумно втянул в себя воздух и так же шумно его выдохнул. Вот он, детский максимализм. Трехлетний смертоносец пребывал в уверенности, что мир делится на белое и черное, на хорошее и плохое, на свет и тьму. Он пока еще не понимал, что вокруг встречаются и полутона. Он был совершенно уверен, что хозяйка приморских джунглей не передавала никаких посланий. Возможно, это и так. Но если Великая Богиня Дельты никак не обращалась к своим гостям, то откуда паук знает, что ей было грустно?
– Когда ты это понял?
– Мы все это поняли, – попыталась защитить брата Ерлиг. – Когда сразу по прибытии ходили на охоту. Я тоже почувствовала, что пока мы тут охотимся, Богине грустно и холодно.
– Хо-олодно?! – Найл ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Как может быть холодно существу, размером с город, глубиной, наверное, в километры, и ботвой, качающейся под облаками? Даже если в пустыне внезапно наступит суровая зима, то пройдет не одно десятилетие, прежде чем она сможет остыть до самой сердцевины. А на улице, вообще-то, печет солнце, и если кто жалуется – то только на жару.
– Да, ей холодно и грустно, – подтвердили остальные братья по плоти.
Найл снова повернулся к Аарту:
– Вспомни, как это было…
Память смертоносцев невероятна по своим возможностям. Они помнят все, вплоть до мельчайших деталей, а потому восьмилапому удалось без труда воссоздать события тех минут до мельчайших подробностей.
Найл увидел, как прямо на него сплошным потоком летят желтоватые стебли ковыля, с хрустом подламываясь и пропадая под лапами. Как впереди, в считанных шагах мелькает черная спина убегающего жука.
Он ударил вперед коротким парализующим импульсом – добыча с ходу рухнула на бок, перевернулась на спину, скользя по траве на гладком панцире. Значит, ее не придется опрокидывать, чтобы нанести укол. Преодолев оставшееся расстояние одним прыжком, он вонзил клыки в мягкое брюшко жука, впрыснул парализующий яд и замер, ожидая, пока тот подействует.
В этот миг он и ощутил нахлынувшую от Великой Богини грусть. Она понимала, как это прекрасно – бегать по земле под палящими солнечными лучами, вдоволь напившись пресной воды – в то время, как кому-то доводится лежать в темной, холодной, соленой глубине без надежды на избавление…
– Ступайте отсюда, – Найл тряхнул головой, приходя в себя после короткого пребывания в теле паука, а затем еще – и в холодном мраке.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Ямисса, для которой короткий мысленный контакт остался тайной. Она обижается, – правитель передернул плечами, пытаясь избавиться от наваждения холода. – Она обижается за Семя.
– Ты его неправильно посадил?
– Нет, она обижается за другое, – покачал головой Найл. – За то, которое я не смог достать.
– То, что осталось на дне моря, – напомнил Дравиг.
Найл кивнул.
– Но ведь его невозможно достать! – поднялась со своего трона княжна.
– Так она и не приказывает его поднимать, – пожал плечами ее Муж. – Она просто грустит по поводу его участи. Там, на глубине. Где ему никогда в жизни не удастся прорасти. Откуда никогда не удастся выбраться. Великая Богиня грустит. И из-за этого к нам прилетает меньше бабочек-молочниц, падает ее жизненная энергия, она перестает следить за тем, что начинает расти на местах наших обычных стоянок.
– Это попросту невозможно, – холодно повторила Ямисса.
– Я знаю, – кивнул Найл. – И Богиня знает. Именно поэтому она не приказывает и не просит. Она просто грустит.
Глава 2
Запах можжевельника
Как ни страдали горожане от нехватки жилья, но дом над входом в пещеру Демона Света трогать не решились. Это было шестиэтажное здание, когда-то стилизованное под стеклобетон. На самом деле, если верить полученным в Белой Башне знаниям, его строили методикой пластификационного монолитного литья. Именно поэтому здесь уцелели все окна и стены. Потому, как псевдостекла составляли единое целое со всем остальным каркасом, а пластик практически вечен и не поддается гниению. Кажется, именно поэтому предки и запретили подобную технологию – в связи с невозможностью последующей утилизации.
Когда-то по фасаду нижнего этажа шли сплошные двери, но теперь на их месте рос рыжий, густо переплетенный кустарник. Правда, посередине в нескольких проходах слуги Тройлека успели натоптать тропу – ведь именно здесь хитин съеденных горожанами насекомых менялся у Демона на различные изделия. Наиболее популярны у купцов были чаши, кубки, кувшины, ложки и даже ножи. Кое-кто покупал парадные доспехи. Демон Света выплавлял свои поделки из песка, и не успевшие разойтись разноцветные вкрапления зачастую придавали им самый причудливый рисунок, по которому местные гадатели даже пытались предсказать судьбу владельца.
Иногда, по просьбе Тройлека, Демон делал что-то особенное. Например – шлем с высоким гребнем на день рождения Ямиссы. То, что он может разбиться от малейшего удара, неважно – она все равно участвовать в боях не собиралась.
Найл прошел вдоль фасада, оглядываясь по сторонам, потом повернул внутрь.
Все двери дома вели в огромный высокий холл. Помещение ярко освещалось окнами на уровне второго этажа, а посередине зиял провал в три человеческих роста глубиной, наполовину засыпанный кусками бетона, щебня и осколками пластика. Раньше яма была заполнена полностью – но теперь проход расчистили, и прямо от дверей просматривался черный тоннель в три человеческих роста высотой и вдвое большей шириной, уходящий в глубь земли. Для обмена товаров слуги освободили от мусора широкую площадку и выложили ее пластиковыми плитами, заставившими Посланника Богини улыбнуться: «Банк „Эмбер“ вечен, как мироздание», «Дигидер „Оливе-0177“ необходим вам в любой ситуации», «Телефон „Тристар“ – надежная связь везде и всюду». Рекламные призывы, золотые буквы которых поблескивали из прозрачной глубины самого вечного материала. Интересно, что такое «дигидер»? Может быть, он смог бы помочь поднять Семя Великой Богини из морских глубин? Или заменить собой капитанов-смертоносцев на носовых площадках кораблей? Интересно, а можно было бы позвонить по телефону «Тристар» Демону Света?
Единственное, от чего бы не отказался правитель, так это «Положить в карман конфетку „Шу-жу“», как
