— Сережа Максимов — он энциклопедист. Он сразу станет академиком. Не знаю только когда… Может, и никогда.
— Дайте дружеский совет…
— Только между нами. Вы уж лучше подождите Максимова. Он скоро будет в Москве. Пользы, по- моему, несравненно больше…
— Что будем делать? — встретил его Антон. — Скоро должна прийти машина.
Денисов потянулся, далеко назад завел руки.
— Сначала добудем письма Беаты. Она не против их получить. Просила звонить в любой час дня или ночи…
Антон удивленно посмотрел на него, но спрашивать не стал. Хозяйка потянулась к заварочному чайнику.
— Этот остаток письма… — Антон снова достал тетрадный листок. — Может, он последний? А другие Гурин просто выбросил?
— Безусловно, нет. Он ничего не знает ни об испорченном монетопроводе, ни о поисках переписки. Он предполагает, что эти письма изъяты при производстве самочинного обыска. У кого? Тут сообразить — большого ума не надо. Когда переписка попала в ячейку? — Денисов четко выстраивал свою версию. — До появления на его горизонте портфеля и целлофанового пакета… То есть до обыска в Строгине! Значит, по мнению Гурина, письма адресованы Баракаеву. Он ведь тоже Сергей. Из писем ясно, что Баракаеву пишет возлюбленная. Не думаю, что там все только о спектрографах…
— Пока не понял.
— Гурин может попытаться шантажировать адвоката. Письма в обмен…
— На распоряжение Тхагалегову насчет икры! Соломинка, за которую хватается утопающий…
— Гурин должен считать, что переписка важна для адвоката, коль идет на чужое имя!
— А может, она ему нужна для другого уголовного дела! В качестве рабочей версии подходит… Но Гурин может успеть скрыться!
— Не раньше, чем снова побывает на вокзальном складе…
На обратном пути в машине Антон курил, Денисов смотрел по сторонам. Площади и прилегавшие к ней улицы были ярко освещены. В туннеле под Садовым кольцом, который за сегодняшний день они проезжали уже во второй раз, стекала в водоприемники маслянистая жижа, дымился асфальт.
Водитель милицейского «газика» держал ближе к осевой, машины впереди освобождали левую полосу.
— Рано или поздно переписка придет по адресу, указанному на конвертах. То есть в ту же самую Соколову Пустынь, — Сабодаш достал очередную «беломорину». — Баракаеву ведь она не страшна. Гурин просто не знает об этом… Ты спишь?
Денисов открыл глаза. Плыли вокруг ранние сумерки, но фонари еще не зажигали.
— Не сплю. Гурину вообще, по-моему, сейчас мало что известно. Он, например, может не знать, что Гребенников, или как там его в действительности, и тот, второй, задержаны на Курском вокзале.
— Ты уверен?
— В заявлении о выдаче вещей со склада Гурин указал, помимо прочего, «ювелирные изделия». Помнишь?
— Да. Ошибся?
— Нет. Он не связывался с уголовниками предварительно. Полагал, что на обыске у адвоката они могли прихватить и золотишко.
— Снова непонятно.
— Гурин и его уголовники не поддерживают между собой постоянной связи. Может, он даже не хочет, чтобы они знали, кто он. Боится! Договорились о способе связи — через восемьсот девяносто шестую ячейку — и все!
— Значит…
— Рано или поздно он придет на склад. Или кого-то пришлет…
Впереди показалось уже знакомое здание с башенкой, утром привлекшее его внимание. Здание быстро приближалось. Казалось, можно будет рассмотреть портики и пилястры фасада, но Денисов знал: перед самым зданием Садовое кольцо свернет, и дом окажется в другой стороне.
— Сколько хранятся невостребованные вещи? — Сабодаш погасил папиросу.
— Полгода.
— Срок немалый…
— Ждать так долго не придется. Гурин придет к ячейке сегодня…
Садовое кольцо круто свернуло в сторону, переместив справа налево панораму ближайших зданий.
— …Завтра заканчивается судебное следствие.
— Но ведь процесс продолжается! Еще будут речи прокурора и адвоката. На это уйдет несколько дней. И лишь потом приговор!
Историк по образованию, Сабодаш не очень четко представлял условия судебного разбирательства.
— Стороны обязаны представить доказательства суду до окончания судебного следствия. Иначе суд не сможет принять их во внимание при вынесении приговора.
Впереди показался вокзал.
— Гурин знает: завтра в последнем ходатайстве Баракаев заявит о приобщении к делу письменного распоряжения Тхагалегову, а прокурор будет просить суд о взятии Гурина под стражу. Таким образом, сегодня у него последний шанс… Если распоряжения не будет в ячейке, он постарается скрыться.
Они уже разворачивались на площади.
— Внимание, двести первый! — раздалось вдруг из установленной в машине рации. Денисов перегнулся через сиденье, взял трубку.
— Двести первый, слушаю.
— Где находитесь?
— Подъезжаем к базе.
— Младший инспектор взял под наблюдение неизвестного. Он пытался открыть восемьсот девяносто шестую…
В зале автоматической камеры хранения было много людей. Несколько пассажиров у входа торопливо перекладывали вещи. В углу высилась гора пустых коробок из-под новой обуви.
— Двести первый! — окликнул Денисова по рации младший инспектор. — Он у киоска «Транспортной книги».
Денисов и Антон повернули назад, быстро прошли к эскалатору.
— Справа, — продолжал младший инспектор, — молодой мужчина в куртке, в лохматой шапке…
Еще с эскалатора Денисов увидел вечно закрытый киоск «Транспортной книги». Вдоль подковообразного прилавка стояли пассажиры. Двигавшийся мимо поток то закрывал их, то открывал вновь.
— Темная куртка? — уточнил Денисов.
— Да, разговаривает с женщиной.
Мужчине, на которого указал младший инспектор, на вид было не больше тридцати, его спутнице тоже около того. Рядом стоял небольшой чемодан, сбоку сумка «Курорты Нальчика». Мужчина что-то объяснял, часто оглядываясь по сторонам.
— Гурин, — сказал Антон.
Они подошли к «Транспортной книге», но удобного места поблизости от интересовавшей их пары не оказалось.
Во всех направлениях пространство гигантского зала пересекали сотни людей, их передвижение по запутанным траекториям казалось неосознанным и тревожным. Электронное табло показывало «18.05».
— Возьмем в отдел? — спросил Антон.
