благодать скоро кончилась. Ее опека встала мне поперек горла. Туда не ходи! Сюда не гляди! Ревнивая — ужас! Мало того, еще вздумала критиковать мой вкус. И одеваюсь-то я не так, и ем не так, и на стуле сижу не так! Воспитывала, воспитывала, дохнуть не давала…
— Это что же? — управляющий почесал в затылке. — Что же получается? Сами ее придумали, сами, значит, сделали, так сказать, по заказу, а получилось не то? Ошибочку, что ли, какую-нибудь допустили?
— Ха, не так-то просто создать идеал! Обязательно упустишь какую-то деталь… Вот вы, например, пробовали когда-нибудь вообразить нечто идеальное?
— Да нет, куда уж мне! — управляющий махнул рукой. — И вообще женщина существо непонятное и лживое. В девушках-то они все хороши. Пока за ней ухаживаешь, вроде бы и придраться не к чему. А как женился — все, конец! Тут-то она и развернется. Недаром пословица гласит: «До замужества и ежиха хризантемой прикинется, после свадьбы и хризантема ежихой обернется».
— Вот, вот! Про это самое и я говорю. Кого угодно взбесит, если жена начнет издеваться над его вкусами и привычками.
Мужчина подошел к стене, снял висевшее там охотничье ружье, с чрезмерной щедростью инкрустированное золотом и украшенное драгоценными камнями, и начал его любовно поглаживать. О вкусах, конечно, не спорят, подумал управляющий, но зачем этому типу понадобилось усыпать ружье, вещь серьезную, разными блестками и камешками, как булку маком?.. Впрочем, бабы все равно не имеют права вмешиваться в мужскую жизнь и издеваться над вкусами мужа.
— Она меня совсем заела! — хозяин дома никак не мог успокоиться. — Как встанет утром, так, бывало, и начнет. И в бассейн-то я не тем боком полез, и палочки для еды не так держу, и почему ботинки слишком туго зашнуровал, и прочее, и прочее. Одним словом, топтала мое самолюбие.
— Почему же вы ее сразу не раз… раз… как это… не развоплотили? Уж если вы ее сами создали, то тут и церемониться нечего.
— А вы думаете, так легко развоплотить готовенькую, сделанную по всем правилам женщину, да еще свою собственную жену? — мужчина испуганно втянул голову в плечи. — Слышали небось про Адама и Еву? Еву-то из адамова ребра создали, уж ей бы, кажется, надо было чувствовать свое место. А на деле что получилось? Только открыла глаза и давай мужем командовать, так и вертит им во все стороны… И сама до того довертелась и допрыгалась, что бог ее из рая выгнал, и Адама за ней следом… А вы говорите…
«Прав он, еще как прав! — подумал управляющий, проживший трудную семейную жизнь. — Как только станет женщина женой, а потом матерью, нет с ней никакого сладу. До того заест мужа, что он, бедный, не знает, куда деваться. И почему так получается?»
— Да, так уж жизнь устроена, — сказал он вслух. — Жена вроде бы превращается в высшее существо, а мы — так, ни то ни се. Как же тут не скиснуть?
— Приятно беседовать с мужчиной! — одобрительно кивнул хозяин. Поиграв аляповатым охотничьим ружьем, он снова повесил его на стену и снял с гвоздя старинную тяжелую пищаль. — Вот я и говорю, боялся я ее, терялся перед ней, как мальчишка, как бедный родственник, из милости взятый в дом. Даже и представить себе не можете, как я намучился, пока собрался с духом и развоплотил ее. Но наконец такой день настал. Отправились мы с ней в путешествие, и в первом же отеле, где мы остановились, я улучил момент и…
— Послушайте! Надеюсь, это было не в нашем…
— Можете не надеяться! Именно в вашем отеле, в 533-м номере. Но, насколько мне известно, я не причинил вам никаких хлопот.
Лицо управляющего сделалось суровым и даже торжественным. В этот момент он почувствовал себя не просто человеком, случайно попавшим в гости к современному чудотворцу, а защитником чести мундира славного отряда служителей отелей и гостиниц.
— Не знаю, что вы изволите понимать под неприятностями, — сказал он ледяным тоном, — но, надеюсь, вам известна добрая слава нашего отеля. Заведение это старинное, весьма уважаемое, и до сих пор ни одно пятнышко не замарало его репутации. Так что, мне кажется, вы несколько опрометчиво выбрали наш отель для проведения таких, с вашею позволения, странных опытов…
— Но я же говорил вам, что не совершил никакого убийства! — сказал мужчина раздраженно. — И к тому же ваш отель числится в моем…
Он вдруг умолк, словно не хотел говорить дальше. Управляющий тоже решил не касаться больше этого вопроса. С богачами лучше не связываться. Кто его знает, может быть, этот тип — один из держателей акций отеля?.. Управляющий заговорил о другом — интересно все-таки узнать подробности.
— А… а как же получилось, что ваша супруга сегодня вдруг опять очутилась в 533-м номере?
— Видите ли, в чем дело… Как только мне удалось развоплотить ее, я всеми силами старался не думать о ней, не вспоминать ее… — руки мужчины дрожали мелкой дрожью. — Вы, наверно, знаете, что такое страх. Когда боишься чего-нибудь, все мысли направлены только на это, в голове больше ничего не остается… Так вот, я старался о ней не думать. Средства всякие успокаива щие принимал, врачам показывался, гипнозом лечился. Как только вспомню про нее, тут же напрягу волю и переключу мысли на что-нибудь другое.
У мужчины бессильно опустились плечи. Дыхание стало прерывистым. Он весь позеленел и дрожал как лист. На него жалко было смотреть.
— Первое время я держал себя в руках, денно и нощно следил за собой, — продолжал он. — Потом воспоминания о ней начали стираться. Словно ее никогда и не было. Я, разумеется, обрадовался и, как видно, ослабил самоконтроль. И надо же было…
— Сегодня… — сказал управляющий.
— Да, да! Надо же было именно сегодня прочитать эту газету! Какое-то малюсенькое сообщение, строчек пять, не больше. Но там было черным по белому напечатано — 533, не помню уж, в связи с чем приводилось это число. Но оно запало мне в душу. Понять не могу, почему так получилось. Ведь речь в заметке шла совсем о другом. Но 533… я сейчас же с удивительной ясностью вспомнил табличку на двери того номера в вашем отеле. А вслед за этим…
— А вслед за этим и все остальное! — подхватил управляющий. Он напряг память, собирая все свои знания античной мифологии, и продолжал: — Так сказать, дверь распахнулась, а за ней — ожившая Медуза-Горгона, жутко страшная баба, вместо волос у нее — черные гадюки. Охмурила она вас, тут вы все и вспомнили. Мысли завертелись в одну сторону, ну и та, другая баба, то есть, простите, пожалуйста, ваша уважаемая супруга, сразу и возникла…
— Она непременно сюда явится! — лицо мужчины исказилось, взгляд стал безумным. — Надо принять какие-нибудь меры. Постараться договориться с ней… Вымолить прощение…
— Почему вы ее так боитесь? — спросил управляющий. — Ведь она всего только плод вашего воображения.
Вдруг в комнату ворвался какой-то посторонний шум. Кажется, у парадной двери начинался скандал. Перекрывая взволнованные голоса швейцара и горничных, послышался властный, разгневанный женский голос:
— Прочь с дороги! Это мой дом! Как вы смеете меня не пускать?!
По коридору затопали чьи-то шаги, кто-то взвизгнул, кто-то крикнул истошным голосом, потом дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась та самая женщина. Она уставилась на мужчину испепеляющим взглядом.
— Т-т-т-ты… — дрожа так, что у него зуб на зуб не попадал, он медленно поднялся ей навстречу. — Я… я…
— Несчастный, как ты осмелился заманить меня в ловушку! — сказала женщина зловещим шепотом, от которого мороз подирал по коже. — Обмануть так подло! Сказал, что мы проведем наш второй медовый месяц, улестил меня, обвел вокруг пальца, как последнюю дурочку, и я поверила, забыла об осторожности… И ты, жалкий фигляр, выродок, развоплотил меня! Но, как видишь, я опять появилась!
— Умоляю тебя… ради самого неба, выслушай меня! — пятясь бормотал мужчина. — Я… ты… совсем меня измучила… Ведь у меня никакой жизни не было… Человек я или не человек, в конце концов?! Почему я должен был отказываться от всех человеческих радостей?! Мне тоже хотелось по своему вкусу…
