чтобы не разрыдаться. — Джина, не поступайте со мной так!
— О, вы, кажется, не так меня поняли. — Она нахмурилась. — Идите прочь, я прошу вас.
Закусив губу до крови, Остужев выскочил вон. Сбежав по лестнице вниз, он несколько раз ударил по кирпичной стене, до крови разбив руку. Он был влюблен! Не так, как в поместье, летом, когда подросла старшая дочь соседа-помещика и скакала на лошади по их парку. И не так, как в Санкт-Петербурге, когда в доме приятеля отца познакомился с молодой женой одного важного чиновника. Совсем не так! Тогда он не спал ночей, писал стихи, рвал их утром и рассматривал в зеркале свое лицо, казавшееся совершенно скучным и некрасивым. Сейчас он влюбился всем своим существом, один раз и на всю жизнь. Эта женщина была нужна ему больше, чем родина, чем служба у Дюпона, — он отдал бы за нее все.
— Джина… — прошептал он и поцеловал стену, которую только что нещадно избивал. — Джина. Нет имени прекраснее. Я не могу тебя потерять, прости меня.
Он никуда не ушел. Всю ночь простоял под ее окном, порядком замерзнув. Но даже ночной холод не остудил сердца Александра. Когда солнце взошло достаточно высоко, он решился вернуться к ней. Может быть, Джина еще спала, но за ночь он сочинил речь, что непременно должна была тронуть ее, заставить простить и поверить. Сонный консьерж остановил юношу.
— Куда вы спешите, мсье? — Он будто невзначай расстегнул сюртук, чтобы посетитель видел торчащий за поясом пистолет. — К кому?
— Вы меня не помните? — растерялся Александр. — Я был здесь вечером, на третьем этаже.
— Скорее я назвал бы это ночью, — уточнил консьерж. — Да, были, я помню вас. И знаю у кого. Только она съехала этой же ночью. Ушла через черный ход, я специально открывал его итальянке. Больше вам здесь делать нечего, мсье, если только вы не собираетесь снять тут жилье. Но тогда придется дождаться хозяина.
Остужев молча отстранил его рукой и поднялся. Дверь в квартиру оказалась открыта, но вещей Джины здесь не было. Саше вдруг стало холодно, он дул себе на руки, тупо глядя на столик, за которым совсем недавно пил кофе. Консьерж, у которого хватило ума не связываться с сумасшедшим, оперся о дверной косяк позади него.
— Надеюсь, она не сильно вас обчистила, мсье? Мне эта мадмуазель никогда не нравилась. Въехала с неделю назад, и каждый вечер куда-то кареты ее отвозили. Пару раз и ночевать не пришла.
— Замолчите… — почти без злобы попросил Александр. — Я прошу вас, замолчите.
— Как скажете, мсье. Только вам лучше уйти.
Вернувшись в гостиницу, он нашел конверт, подсунутый под дверь. Остужев схватил его и, увидев размашистый, мужской почерк адъютанта Наполеона, опять бросил на пол. Это ему было больше не интересно. Он сел на кровать, обхватил голову руками и стал медленно шататься влево-вправо, укачивая себя, словно ребенка.
— Окно было открыто, — сказала Мари, присаживаясь рядом. — Или закрыто, но я открыла, уже изнутри. Не помню. Что случилось, Александр?
Он все так же раскачивался, даже не повернув головы. Мари нравилась ему, их сплотили совместные приключения, но сейчас было не до нее.
— Я не стала читать письмо, думала, ты придешь и прочтешь… — Мари фыркнула. — Терпеть не могу запечатанных конвертов! Но терпела. А ты…
Секунду спустя он услышал звук разрываемой бумаги. Потом Мари невесело рассмеялась.
— Недолго мы с тобой дружили, Саша. Сегодня же вечером твой друг Наполеон Бонапарт отправляется в Ниццу. И ты должен ехать с ним в одном экипаже. Печать даже стоит. Я бы на твоем месте ответила, потому что наш молоденький генерал настойчив и любит все знать точно. Не будет ответа — в твою дверь час станут барабанить гренадеры, а потом выломают ее. Ты меня слышишь?
— Я никуда не поеду, — тихо произнес Остужев. — Я буду искать женщину. Кажется, есть такая французская поговорка: ищите женщину. Вот, я буду искать женщину. Отстань от меня с этим Бонапартом, не хочу шпионить. И сам он мне уже не нравится. Хватит. Скажи Дюпону, что… Что я беру отпуск!
Мари снова села рядом с ним и даже погладила по плечу.
— У нас не бывает отпусков, Саша. Ты не понял до сих пор? Ты уже один из нас, ты в игре. И ты слишком славный малый, чтобы предать. Антон, между прочим, тоже поедет на юг, но не с вами. Он поступит в армию. Ты слышишь, Александр? Антон поступит в армию простым солдатом, он будет рисковать жизнью, чтобы поддерживать для тебя связь с Дюпоном. А ты? Скис из-за какой-то женщины? Смешно, Саша. Тебе не двадцать.
— Я из России, — с обидой произнес Александр. — У нас не принято иметь любовницу в шестнадцать лет!
— Ну ладно, ладно. — Мари отодвинулась. — Все понимаю. Кто она хотя бы?
Он не ответил. Как можно сказать Мари, что ты влюбился в графиню Бочетти, спутницу и помощницу Колиньи? Как можно сказать, что ты поверил, что она лишь его жертва и понятия не имеет об игре, которую он ведет? Мари не поймет этого. Спустя секунду на лестнице раздались тяжелые шаги, затем дверь задрожала под ударами гренадерского кулака. Радуясь, что отвечать не придется, Александр открыл.
— Вам пакет! — Усатый солдат лениво отсалютовал ему. — От самого генерала Наполеона Бонапарта!
— А если бы он приказал тебе одному пойти в атаку на тысячу, ты бы пошел? — спросил Остужев, лениво вскрывая конверт.
— Пошел бы! — Гренадер злобно сощурил глаза. — И на тысячу, и на сто тысяч! Наш генерал сам миллиона стоит.
В конверте оказалась копия той же записки, которую прочла Мари. Остужев приказал передать, что будет непременно, хотя вовсе не собирался никуда ехать. Ему хотелось, чтобы от него все отстали.
— Мари, я прошу тебя, уходи, — попросил он, когда они остались одни.
— И тебе не интересно, зачем я пришла? — Мари подошла к двери. — Остужев, я начинаю в тебе сомневаться. Какой-то ты непостоянный. То рвешься вперед без приказа, то бросаешь друзей ради женщины. Кто она, Остужев? Я ведь все равно узнаю.
— Уходи, — сказал он снова.
— Дюпон просил передать, что во время вашей поездки в Ниццу, возможно, произойдет покушение. — Голос Мари зазвенел, теперь она всерьез обиделась. — Не на тебя, на генерала. Будь начеку. Им будет нужна не его смерть, а его предметы. Помни об этом. И вот еще что, это от меня: если не поедешь, вся ответственность там, на войне, ляжет на Антона. А ему пятнадцать лет.
Она вышла, изо всех сил хлопнув дверью. Остужев повалился на кровать. Он не знал, как разыскать Бочетти. В этом ему не поможет полиция, не поможет никто… Кроме двух человек. Один из которых — Дюпон, обладающий немалыми возможностями, второй — Бонапарт. Осененный этой мыслью, он вскочил и бросился за Мари, но ее, конечно, и след простыл. Тогда Остужев вернулся в комнату и быстро стал собираться.
— Она простит меня, — бормотал он про себя. — Я увезу ее в Россию, туда, где спокойно. Где никто ее не знает и не оскорбит..
За два часа до назначенного срока он уже был на месте сбора. Бонапарт ехал не один, а в сопровождении целого батальона лучших солдат парижского гарнизона, которых он лично отбирал. Для Наполеона не существовало мелочей, а его феноменальная память поражала всех.
— Остужев? — Бонапарт заметил его и поморщился. — Не надо приходить раньше, мой друг. Надо приходить вовремя, все должно быть по плану. Впредь, прошу тебя, всегда делай именно так, как я скажу.
— Наполеон, у меня есть к тебе одна личная просьба! — сунулся к нему Александр. — Это пустяк, но это очень важно для меня!
— Не сейчас! — отрезал генерал. — У меня много дел. Я еду попрощаться с Жозефиной, а ты… Ну, жди в канцелярии, раз приехал так рано. Поговорим в пути.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
