– Ну, к эльфам… Будем прекрасными и добрыми. И себе на уме. И еще пораскинем мозгами насчет того, как спасти мир.
– Я знаю, кто сейчас раскинет здесь свои мозги, - предупредил хедд. - За такие шутки… можно и по башке… Во!
Он показал кулак.
Троллок внимательно осмотрел этот кулак со всех сторон, понюхал и даже куснул.
– Предмет, вызывающий определенное любопытство, - заметил он наконец. - Только в Тугард я не пойду. Лучше останусь на болотах.
– Мы же не сразу туда пойдем, а постепенно, - попытался утешить его Шрам.
– Ты калека, - промолвил Гирсу. - Ты не нужен никакой армии.
– Я такой калека, что двоих здоровых побью, - сообщил Шрам.
Гирсу дернул углом рта.
– Каждый раз тебе придется бить этих двух здоровых, чтобы оставшиеся в живых вообще начали с тобой разговаривать… Не хочу об этом. Ты хоть понял, что там произошло, у стен Ифы?
– Сперва все, кто был живой и с умной головой удрали, - охотно поведал Шрам. - Потом тех, кто был живой, но с глупой головой, поубивали. Потом удрали те, кто был мертвый, но еще мог передвигаться. А после - грохот, треск, вспышки света, полная пасть земли и какой-то гнили, глаза залеплены сырой глиной, в ушах песок и ломаные палки…
– Похоже на взрыв, - сказал Гирсу. - Или на обвал.
– А у тебя не так было? - удивился Шрам.
– Не знаю. Я сразу потерял сознание.
– Нежный ты какой, прямо эльфийская барышня. Сознание потерял. Хедды не теряют сознания! Хеддов просто вырубают.
– А троллоки теряют.
– Ну и зря.
– Наверное, - вяло согласился Гирсу. - А голос ты слышал?
– Я, брат, столько голосов в тот день наслушался… мне бы теперь тишины, - заявил Шрам.
– Да нет, - поморщился Гирсу, - тот голос, единственный… который шел из-под обелиска?
– А, этот… Ну а если слышал? - с вызовом ответил Шрам. - Я вообще не склонен слышать всякие там «божественные призывы», думал, у меня просто звон в ушах после обвала…
– Нет, это был настоящий голос.
– Если ты тоже слышал, то тогда - да, настоящий. А я думал, это звон в ушах после обвала.
– Звон тоже был, но голос настоящий.
– Я так и подумал.
– Я тоже.
Помолчали, повернули рыбу на вертеле, чтобы была румяная корочка.
– А что он говорил, этот голос? - спросил хедд.
– Если ты слышал, то знаешь.
– Вроде - «выпустите меня», - предположил хедд.
– Да, вроде того.
– Это был тот, в серебряном доспехе, да? - спросил Шрам.
Гирсу молча кивнул.
– Ты знал его раньше? - опять спросил Шрам.
– Да. - Гирсу встретился со Шрамом глазами. - Когда-то он был троллоком, как и я. Мы выросли вместе. Одно время я совсем забыл об этом. Так, брезжило что-то на краю памяти, а вспомнить толком не мог. А когда он провалился - тут я сразу все и вспомнил.
– Да, вот она, жизнь, - протянул хедд и звучно поскреб в затылке. - Сегодня ты троллок, завтра - полубог в серебряном доспехе, а послезавтра - какой-то булыжник и сплошной плач с мольбами… Да кто ж его, такого хорошего, выпустит? Пусть-ка посидит под землей. Опасный он какой-то. Связался с порождениями тумана.
– Ты тоже не подарок, - заметил Гирсу. Ему вдруг стало обидно за Хазреда. Какое имел право этот изувеченный хедд, служивший шпионом в яме среди обреченных, осуждать друга Гирсу?
– Я-то? Да у меня столько всего в жизни было, полной челюстью нахлебался… - охотно признал Шрам. - Но все ж таки до такого я не опускался. Чтобы стать обелиском? Знаешь, у всякого безобразия должны быть границы.
Хедд дружески обхватил Гирсу за плечи могучей лапищей.
– Вчера этот Хазред был твоим другом, а сегодня этот Хазред бесславно лежит под тяжеленным камнем, и твой лучший друг - я. Гляди веселее, Гирсу! Жизнь продолжается!
