они возникали из мясистых зеленых листьев, раскинувшихся по прерии насколько хватало глаз.
Профессор Райли сказал, что этот цветок называется «золотая дубинка». Другое название — «непромокашка», потому что их суккулентного типа листья отталкивают влагу. Они устойчивы к неблагоприятным природным условиям, сказал он. У них есть шанс уцелеть.
К тому времени, когда, далеко за полдень, мы вытащили наши каноэ на берег острова, глаза у нас устали не меньше, чем руки. Мы видели зеленых и синих цапель, песчаных журавлей, ибисов, зимородков, а крокодилам и вовсе счет потеряли. Когда я переворачивала каноэ, из кучки песка неподалеку выползла толстая сине-черная змея футов шесть в длину.
Тогда я любила змей не больше, чем сейчас, но у них было больше прав находиться на этом острове, чем у меня. Я замерла. Пока змея уползала в заросли, я почувствовала за спиной чье-то присутствие.
Профессор Хоффман молчал, пока змея не исчезла.
— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Узнала?
— Индиговая змея?
— Очень хорошо. Этот вид, знаете ли, под угрозой. Их естественная среда обитания превратилась в торговые центры и жилые массивы. Теперь они, к несчастью, завели привычку дремать на дорогах.
В тот вечер после ужина (картошка, овощи и приправленный травами соевый творог, завернутый в фольгу и поджаренный на костре) Хоффман рассказывал о видах, которые нам в тот день не попались.
— Каролинский длиннохвостый попугай — единственная разновидность попугаев, аборигенная для Соединенных Штатов, — был уничтожен обычным путем. Его среду обитания извели лесорубы. Некоторых птиц ловили и держали в качестве домашних питомцев. Их перьями украшали шляпки, но ручных птиц не размножали — они считались совершенно обычными и вскоре вымерли. Большинство диких выбили фермеры, считая их вредителями.
Каролинские длиннохвостые были очень общественными созданиями. Когда одну птицу подстреливали, остальная стая возвращалась на то же место и собиралась вокруг тушки. Разумеется, охотники их уже ждали. Мы не знаем, что послужило причиной окончательного исчезновения вида, но есть подозрение, что немногие оставшиеся погибли от болезней домашней птицы.
Бернадетта поставила тарелку.
— Это так удручающе. — Говорила она негромко, но, уверена, слышали все.
Тем не менее профессор Хоффман продолжал рассказ.
— Аналогичным образом — бесконтрольными вырубками и охотой — был уничтожен белоклювый дятел. К двадцатым годам прошлого века он считался исчезнувшим. Одна пара — птицы выбирают себе спутника на всю жизнь — объявилась во Флориде, где была тут же подстрелена собирателями образцов.
— Идиоты! — воскликнула Бернадетта. Прочие не обратили на нее внимания.
— Несколько лет назад исследовательские команды обнаружили следы присутствия белоклювов во Флориде и Арканзасе. Если их находки подтвердятся, птица будет отнесена к видам-лазарям. Кто знает, что это означает?
— Согласно Библии, Лазаря воскресил из мертвых Иисус, — подала голос Джейси. — Это считалось чудом.
— Ну, говоря по-научному, чуда здесь нет. Это просто знак, что в исходном обзоре, по результатам которого вид объявили исчезнувшим, была допущена ошибка. Когда существо, считавшееся погибшим навек, снова объявляется, научное сообщество всегда радо признать свою ошибку.
Бернадетта ткнула меня локтем.
— Мне надо в туалет. Пойдем со мной.
В избушке не было санузла, но уличная кабинка находилась недалеко. Пользовались ею только девушки, молодые люди предпочитали зайти за дерево. Бернадетта зашла в деревянное строение, сетуя на мужчин, которые весь мир используют как сортир.
Я ждала снаружи, глядя на освещенные окошки избы и слушая ночь. Воздух полнился кваканьем лягушек, время о времени вскрикивали совы, в лесу неподалеку что-то шуршало. И тут раздался вопль Бернадетты.
Дверь уборной распахнулась и грохнула об стенку. Бернадетта прыжками выбралась на траву, придерживая джинсы на талии.
Дверь избушки отворилась.
— С тобой все нормально? — спросил профессор Райли.
Бернадетта вбежала в избушку, я за ней.
— Меня там кто-то укусил! — сказала она. — Как вы думаете, это змея? — Она вытянула лодыжку и повернула, чтобы показать красную припухлость.
— На змеиный укус не похоже, — сказал Райли. — Скорее мошка.
Укус мошки был куда приемлемее змеиного. Признаюсь, я первым делом подумала о громадной индиговой змее, проползшей по высокой траве в уборную, чтобы подстеречь одну из нас. (Впоследствии я узнала, что индиговые не ядовиты. Они глотают свои мелкие жертвы живьем.)
От еды и движения нас всех потянуло в сон. Но Джейси отказалась проводить ночь в избушке.
— У меня от этого места мурашки по коже, — сказала она.
Мы взяли с собой две палатки, и Джейси предложила их поставить. Она сказала, что не станет спать снаружи в одиночку.
Никто не захотел присоединиться к ней, поэтому вызвалась я.
— Ты сдурела, — сказала Бернадетта.
— Насекомые мне не докучают, — возразила я. — А здесь и вправду душновато. — В избушке пахло затхлостью, словно от мертвого очага и старой одежды.
И вот мы с Джейси, которую я знала только как самую мелкую девчонку с самыми длинными косами во всем колледже, устроились на ночь в палатке. Спали мы мало. Шорохи, слышанные мною до того, по мере прохождения ночи становились, казалось, громче, и мы слышали почти непрестанное движение на земле возле палатки.
— Еноты, — сказала я, но Джейси не согласилась.
— Слишком крупное для енота.
Мы задремали и проснулись от новых звуков: казалось, что-то обходило палатку по периметру. На ходу оно постукивало.
Джейси села в своем спальнике.
— Ари, Ари, — зашептала она. — Я боюсь. По-моему, это посыльный.
— Кто?
Она шумно, выдохнула:
— Посыльный дьявола. Пришел по наши души.
Как и большинство вампиров, меня нелегко напугать. Я помню, как смотрела фильмы ужасов дома у моей подруги Кэтлин; мне было интереснее наблюдать по лицам ее родных за их реакцией на фильм, чем за чудищами на экране. Но в ту ночь, на острове посреди болота, таком отдаленном, что у нас даже мобильники не работали, я позволила себе поддаться чувству страха. Оно оказалось неожиданно приятным.
— Как он выглядит?
— Он может менять обличье. — Джейси шептала короткими порциями, а в промежутках глубоко дышала. — Иногда это зверь — собака, или волк, или теленок. В другой раз человек — старик или женщина с окровавленными руками. Порой они вырезают у человека сердце и пожирают его.
— Откуда ты про них узнала?
— Я всегда знала. — Она снова судорожно втянула воздух. — И снились они мне тоже.
Шаги снаружи замедлились, потом снова набрали скорость. Они звучали слишком громко для животного и слишком быстро, чтобы принадлежать человеку. Оно все ходило кругами возле палатки, сопровождаемое странным перестуком.
— Я боюсь, — прошептала я и услышала в собственном голосе удивление. Страх пощипывал и просачивался в кровь с каждым ударом сердца.
