самой смерти. Ты в состоянии пойти на это?
Дрожь била Денисона сильнее, чем при лихорадке. Очень тихо он сказал:
— Наверно.
— Я сильнее тебя, — грубо напомнил Эверард, — и у меня с собой современное оружие. Если будет необходимо, я доставлю тебя назад связанным. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.
Денисон глубоко вздохнул.
— Не заставлю.
— Тогда остается надеяться, что боги будут на нашей стороне. Одевайся. Я объясню тебе все по дороге. Скажи этому году «прощай» и, будем надеяться, что не «до свиданья», потому что, если все получится, ты его никогда больше не увидишь, да и никто другой тоже.
Денисон, уже отправившийся в угол комнаты, где была свалена его одежда, которую до утра должен был прибрать раб, остановился на полдороге.
— Что? — спросил он.
— Мы попробуем переписать историю, — сказал Эверард. — Или, может быть, восстановить историю в таком виде, как она существовала на самом деле. Не знаю. Давай скорее!
— Но…
— Говорю тебе, одевайся! Понимаешь ли ты, что я появился здесь в тот же самый день, когда уехал отсюда, что в эту минуту я, раненый в ногу, карабкаюсь по холмам, только бы выкроить для тебя лишнее время? Давай, шевелись!
Денисон принял решение. Лицо его находилось в темноте, но голос прозвучал твердо, хоть и негромко.
— Мне надо проститься с одним человеком.
— Что?
— С Кассанданой, моей женой. Она была со мной… Боже, уже четырнадцать лет! Она родила мне троих детей и выхаживала меня, когда я два раза умирал от лихорадки и сотни раз от отчаяния, а однажды, когда мидяне были уже у ворот города, она повела за собой женщин, и они вдохновили нас на сражение и победу… Дай мне пять минут, Мэнс…
— Ну хорошо, хорошо. Правда, за пять минут до нее и евнух дойти не успеет…
— Она здесь.
Денисон скрылся за пологом ложа.
Эверард так и остался стоять, пораженный.
ТЫ ЖДАЛ МЕНЯ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ, подумал он, И ТЫ НАДЕЯЛСЯ, ЧТО Я СМОГУ ВЕРНУТЬ ТЕБЯ ЦИНТИИ, И ВСЕ ЖЕ ТЫ ПОСЛАЛ ЗА КАССАНДАНОЙ.
И потом, когда пальцы его онемели от того, что он все крепче сжимал рукоять меча, внутренний голос сказал ему:
ЗАТКНИСЬ, ЭВЕРАРД, ТЫ ПРОСТО ЛИЦЕМЕР И САМОДОВОЛЬНЫЙ ХАНЖА.
Денисон вернулся быстро. Он оделся в полном молчании и сел на заднее сиденье скуттера.
Эверард включил тумблер пространства, комната исчезла, и теперь перед ними уже лежали освещенные луной холмы. Холодный ветер продувал их насквозь.
— А сейчас — в Экбатаны.
Эверард включил освещение и принялся манипулировать с контрольными рукоятями, сверяясь с записями в блокноте.
— Эк… О, ты имеешь в виду Хагматан? Старую столицу Мидии?
Голос Денисона звучал удивленно.
— Но ведь сейчас это просто летняя резиденция царей.
— Я имею в виду Экбатаны тридцать шесть лет назад, — сказал Эверард.
— Что?
— Слушай. Все историки будущего категорически утверждают, что рассказ о детстве Кира в изложении Геродота и самих персов — чистая легенда. В конце концов, может быть, они и правы. Может быть, то, что произошло здесь с тобой, — просто одно из тех искривлений пространства-времени, которые Патруль так тщательно старается выправить.
— Понятно, — медленно произнес Денисон.
— Ты был в свите Астиага достаточно часто, пока еще оставался подданным. Ты будешь указывать мне путь. Старик нам нужен самолично, предпочтительно один, и ночью.
— Шестнадцать лет — долгий срок, — сказал Денисон.
— А?
— Если ты все равно хочешь изменить прошлое, зачем я нужен тебе именно сейчас? Ты можешь отправиться в то время, когда я правил всего год, достаточно для того, чтобы знать все относительно Экбатан, но…
— Нет. Прости. Я не смею. Мы и так чертовски рискуем. Один господь Бог знает, к чему может привести вторичный эффект, который возникает в мировых линиях при таком изменении событий. Даже если у нас все получится, Патруль вполне может сослать нас обоих на отдаленную планету только за то, что мы пошли на подобный риск.
— Да… я понимаю.
— К тому же, — сказал Эверард, — ведь ты не самоубийца! Ты что, действительно хочешь, чтобы тебя, такого, какой ты есть в эту минуту, никогда не существовало?
Он закончил программирование на панели управления. Человек позади него вздрогнул.
— Великий Митра! — произнес Денисон. — Ты прав. Давай не будем говорить об этом.
— Тогда поехали.
Эверард нажал кнопку главного переключателя.
Скуттер завис над незнакомым городом, окруженным стеной. Хотя эта ночь тоже была лунной, город терялся в темноте. Эверард начал открывать сумки, пристегнутые у седел.
— Возьми, — сказал он. — Надень этот костюм, я тоже переоденусь. Ребята из отделения в Мохенджодаро подогнали их под наши размеры. Там, во втором тысячелетии до нашей эры, им самим приходится часто так переоблачаться, ситуации возникают всякие…
Ветер свистел мимо, скуттер повернул к востоку. Денисон показал Эверарду рукой вниз.
— Вот дворец. Царская опочивальня в восточном крыле.
Это было массивное и менее изящное здание, чем новый дворец персидского царя в Пасаргадах. Эверард заметил среди осенней листвы белые скульптуры двух крылатых быков, оставшиеся от ассирийцев. Окна были слишком узки, в них не возможно было влететь. Эверард выругался и направил машину к ближайшему входу. Двое конных стражников взглянули вверх и, увидев, что приближается к ним, завопили от ужаса. Скуттер разнес в щепки дверь. Лошади встали на дыбы и сбросили всадников. Еще одно чудо никак не повлияет на историю, потому что в этих веках так же истово верили в чудеса, как в его собственную эпоху — в витамины, и, возможно, с куда большим основанием. Они проехали по длинному коридору, освещенному лампами, бросающими на стены тусклый свет, мимо перепуганной насмерть стражи к царской опочивальне. Здесь Эверард вытащил меч и постучал эфесом в дверь.
— Теперь давай ты, Кейт, — шепнул он. — Ты лучше знаешь мидийскую речь и как к ним обращаться.
— Открывай, Астиаг! — загремел Денисон. — Открывай посланцам великого Ахурамазда.
К некоторому удивлению Эверарда, человек за дверью немедленно исполнил приказание. Астиаг был не менее храбр, чем любой из его подданных, но когда царь, коренастый мужчина средних лет с грубым лицом, увидел двух существ в люминесцентной одежде, с сиянием вокруг головы и крыльями за спиной, излучающими свет, в воздухе на железном троне, он распростерся перед ними ниц.
Эверард услышал, как Кейт заговорил громовым голосом ярмарочного прорицателя на диалекте, который сам он не совсем понимал:
— О бесславный сосуд порока, проклятие небес пало на твою голову! Неужели ты думаешь, что самые сокровенные твои мысли, хоть и прячешь ты их во тьме, их породившей, могут сокрыться от Всевидящего Ока? Неужели ты возомнил, что великий Ахурамазда допустит, чтобы свершилось то подлое зло, которое ты замыслил?
