атавистическое, связанное с твоим прошлым. Может быть, твоего отца…
— О, нет. Папа был высокого роста.
— Это не имеет значения. Для нас с тобой Джек Регал персонифицирует отца. Потому что он контролирует деньги. Деньги, которые мне нужны. Поэтому вполне понятно, что ты могла среагировать, как если бы он был…
Эдит покачала головой… — Нет, боюсь, что все гораздо проще. Я не хотела идти к ним на ужин. Мне не понравился ни он, ни его жена. По правде сказать, я сама его раздразнила. Чтобы в конце концов сказать ему нет. Чтобы проучить его, поставить на свое место. Я вела себя, как настоящая стерва.
Грант заметил, что она уж не чувствовала себя такой виноватой.
— Послушай, хочешь еще выпить? Я хотел бы, чтобы ты села на поезд, поехала домой и хорошенько выспалась. Сегодня я собираюсь ужинать дома, а не где-то еще.
— О, нет, только не это, — простонала Эдит. Она чмокнула его на прощание. — Увидимся вечером, — сказала она, улыбаясь, словно обещая ему что-то.
Грант выждал десять минут, чтобы она спустилась вниз и поймала такси на Грэнд Сентрал. После чего надел пальто и вышел в приемную к секретарше.
— Руби, дорогая, сегодня у меня тяжелый день. А тут еще что-то с детьми. Ты не подождешь, пока Фред вернется? Потом можешь быть свободна.
— О, я сочувствую, что у вас неприятности. Но, как насчет той женщины что звонила? — Она протянула ему клочок бумаги.
Грант посмотрел на телефонный номер. Это было где-то в Манхэттене. Он хорошенько запомнил его, потому выбросил бумажку в мусорную корзину.
— Ничего важного. Это насчет благотворительных взносов.
Спустившись на лифте в холл, он позвонил оттуда,
— Эй, Джеки?
— Да, это миссис Регал. Это вы, мистер Грант?
«Черт, все-таки собирается поскандалить», — подумал Грант.
— Да, миссис Регал. Это Джон Грант.
— Вы в офисе, мистер Грант?
— Нет, я в телефонной будке.
— О, — сказала она, и голос ее заметно расслабился и потеплел. — Я не хотела, чтобы целая свора секретарш подслушивала наш разговор. Послушай, почему я звоню. Он ничего не видел. Я подумала, что ты наверно беспокоишься, поэтому при первой возможности позвонила.
— Ты уверена? — спросил Грант.
— Слушай, он выпивает три мартини и полностью отключается. Никто этого не замечает, потому что, он выглядит как обычно. Сегодня утром я его спросила, и он сказал, что последнее, что он помнит, это как я спустилась к вам вниз. А это было в самом начале.
Грант сообразил, что она не видела Эдит с Регалом или ей было наплевать. «Парень, — сказал он себе, — ты вышел сухим из воды». С этих пор он собирался свято следовать одному правилу: не иметь никаких дел с женами клиентов.
— Эй, ты слушаешь? — спросила Джеки.
Ее голос звучал хрипловато…
Грант представил ее себе с телефонной трубкой в руке, облизывающей губы кончиком языка. «Черт меня побери, — подумал он, — я не должен этого делать».
После чего набрал в легкие побольше воздуха и сказал:
— Послушай, Джеки. Я очень хочу тебя видеть.
— Я тоже. Я для этого и приехала в Манхэттен. У тебя есть карандаш? Запиши адрес.
Адрес был на 70-й улице.
— Это квартира подруги, — пояснила она. — Джек не знает, что я с ней продолжаю встречаться. Он не знает, за кем она замужем. Так вот, они уехали в Южную Америку и оставили мне ключ, чтобы я могла последить за квартирой. Швейцара нет. Лифт автоматический. Так ты едешь, или как?
— Еду сейчас же, — ответил Грант. Он решил, что остановится по дороге у винного магазина и купит шампанского.
Дверь лифта выходила прямо в квартиру, но открыть ее можно было только изнутри. Грант позвонил и увидел ее лицо через смотровое окошечко. И вот Джеки открыла дверь.
— О'кей, все выходят из лифта. Все заходят в квартиру.
Грант положил шляпу и пакет из винной лавки на маленький столик. Джеки направилась в гостиную. Он пошел за ней и обнял ее сзади, попытался повернуть лицом к себе. Но Джеки вырвалась.
— Погоди минутку, подожди. Ты даже не снял пальто. Я должна поговорить с тобой.
— Какие еще разговоры, — промычал Грант, целуя ей шею и плечи и пытаясь найти застежку молнии.
— Прекрати, ты меня с ума сводишь, — сказала она. — Послушай, я должна поговорить с тобой. То, что мы с тобой затеяли, очень серьезно. У меня были две подруги, которые тоже попали в такое положение, и это сломало им жизнь. Ида…
— Да ладно, дорогая, — выговорил Грант, пытаясь покрепче ухватить ее за запястья. — Чего там…
— Но, дай я расскажу тебе про Иду Гласс! Она все никак не могла решить, хорошо это или плохо. Так и не решила. Поэтому у нее был нервный срыв, полное нервное потрясение!
— Вот видишь? — сказал Грант, снова пытаясь нащупать молнию. — Вот к чему может привести неудовлетворенность.
— А как насчет Бернис? — воскликнула она. — Бернис решилась. Она втрескалась в этого парня по уши. Потом она сбежала с ним, оставила детей и все остальное. А потом этот мужчина бросил ее. Бедняжка Бернис. Сейчас она замужем в шестой раз.
Грант начисто забыл о том, что существует такая штука, как молния.
— А кто ведет разговор о таких вещах? — спросил он. — Кто говорит о замужестве.
— Я, я об этом говорю, — сказала она рассеянно. — Я имею в виду… Послушай, я никогда не думала, что сексуальна. Но вчера вечером ты заставил меня почувствовать себя такой сексуальной. Стоило только увидеть тебя. Я воспылала к тебе страстью, настоящей страстью. О, я хотела бы слиться с тобой. Но и только. Я имею в виду, почему мы не можем себе этого позволить без того, чтобы это мешало моей жизни? Ну, почему? Поэтому я хочу знать, чего ты ждешь? Я имею в виду, к примеру, у тебя вполне счастливая семейная жизнь или как?
— О, совершенно замечательная, — ответил Грант. Он схватил ее в объятия, и они вместе повалились на диван. — Это все, чего я жду. Вот этого.
— О, это мне нравится, — прошептала она ему в ухо. — Очень нравится.
В четыре часа за окном начало смеркаться. Грант подумал, что она спит, и попытался встать. Она протянула к нему руку и открыла глаза.
— Ты меня оставляешь? Куда ты идешь?
— Сделать коктейль. Тебе смешать?
— Ага. Слушай, я голодна. Сделай мне сандвич. В холодильнике индейка и русская приправа.[2] Побольше приправы.
Гранту показалось, что в квартире холодно, и по пути в гостиную он включил обогреватель. Он остановился у окна — чуть поодаль, чтобы его не было видно из дома напротив, и задумался. Это был самый странный день в его жизни. Жуткое похмелье утром. Ощущение, что он все потерял. Потом разговор с этой очаровательной девушкой. Настоящий ангелочек.
Он вновь повторил в уме эту фразу, и выбор слов его озадачил. Так он мог отозваться разве что о маленькой девочке, а девушка в баре вовсе не была такой уж молоденькой. В конце концов, она напилась в Чикаго, тратила…
