В центре сквера бил фонтан, ниспадающий в просторный мраморный бассейн, а вокруг него, на расстоянии, были расставлены чугунные скамейки. На одной из них я и расположился, прислушиваясь к плеску воды и любуясь пестрой гурьбой ребятишек, игравших на площадке у фонтана.
Вдруг, случайно подняв глаза, я увидел человека, приближающегося к фонтану с противоположной стороны сквера. Он находился более чем в пятидесяти шагах от меня, и потому я не мог разглядеть его лица, но во всей его наружности было нечто такое, что сразу привлекло мое внимание.
Без сомнения, это был бродяга: одежда его была грязная, рваная, поля шляпы наполовину оторваны, из дырявых стоптанных сапог торчали пальцы. Незнакомец продвигался вперед медленным шагом, вытянув вперед шею и не отрывая взгляда от воды; время от времени он поднимал исхудалую руку и нетерпеливым движением почесывал лицо и голову.
«Этот бедняга мучается жаждой», – подумал я. И действительно, едва он добрел до фонтана, как опустился на колени перед бассейном и принялся жадно пить. Утолив жажду, он сел на край мраморного бассейна и вдруг окунул в него свои ноги вместе с сапогами. По-видимому, прикосновение воды было ему приятно, так как одним махом он весь погрузился в бассейн и уселся на дне его, точно в просторной ванне, причем над водой осталась только его огненно-красное пылающее лицо; шляпа слетела с головы и плавала на поверхности.
Этот необычный поступок бродяги развеселил детей. В одну минуту они обступили бассейн, дразня расположившегося в нем человека. Мне почему-то вспомнился пророк Елисей, преследуемый и осмеиваемый детьми, и ужасная участь, которая их постигла.
Без сомнения, жара расстроила мои нервы в этот вечер. Но каково же было мое удивление, когда я, как бы в подтверждение только что ожившей в моем воображении картины, услышал слабый, надорванный голос бродяги:
– Перестаньте смеяться, дети, перестаньте, не то я вылезу из этой мраморной ванны и защекочу вас!
Но эта угроза еще больше рассмешила детей, которые принялись кидать в него мелкие камешки и прутики. Сначала я думал вмешаться, но, испытывая глубокое отвращение ко всякого рода скандалам, решил позвать полицейского для водворения порядка. Я направился к месту, где рассчитывал его найти, но так как там его не оказалось, пришлось пойти в другой конец сквера в надежде встретить полицейского по пути. Проходя мимо фонтана, я увидел, что бродяга сдержал свое слово: он выбрался из бассейна и, кидаясь то вправо, то влево, отряхиваясь, как мокрая собака, ловил детей одного за другим, щекотал и целовал их с безумным хохотом. Мне стало ясно, что это сумасшедший.
Увидев меня, он выпустил последнего ребенка, которого прижимал к себе. Я заметил, что это была маленькая Тотти Смит. Дети в испуге разбежались во все стороны, а бродяга побрел по направлению к городу все тем же размеренным шагом. Проходя мимо меня, он оглянулся и скорчил ужаснейшую гримасу; только теперь я разглядел это страшное лицо – оно все было покрыто оспой.
Меня охватил невыразимый ужас. Следовало немедленно предупредить полицию и санитарные власти, так как ужасная болезнь была в самом разгаре.
Но я не сделал этого, не сделал потому, что боялся вопроса: «Пророк, где же твоя вера?»
Нет, все это – пустяки, игра расстроенного воображения, действие жары на мои переутомленные нервы. Бродяга был просто пьян или же не в здравом рассудке и страдал какой-нибудь кожной болезнью, столь обычной между людьми этого сорта. Как мог я довести себя до такого нервного возбуждения!
Я пошел домой, тщательно прополоскал рот и опрыскал всю свою одежду крепким раствором марганцовки, так как, хотя мое безумие было очевидно, тем не менее не мешало соблюсти осторожность, особенно в жаркую погоду. Но меня не покидала мысль о том, что будет, если оспа распространится среди населения Денчестера и сотни других городов Англии.
Спустя пять лет после утверждения билля об обязательной прививке этот закон перестал исполняться на практике. Многие ленивые и нерадивые люди называли себя убежденными противниками прививки для того только, чтобы избавиться от лишних хлопот, как они назвали бы себя убежденными противниками чего угодно, лишь бы им не причиняли беспокойство. Если бы мы повели такую агитацию против грамоты, то, я полагаю, через несколько лет четверть детей не посещала бы начальные школы.
Таким образом, урожай созрел и только ждал беспощадного серпа болезни. Уже раза два этот серп, готовый начать свою работу, был остановлен применением жестокого закона об изоляции больного.
У некоторых африканских племен есть обычай: когда в каком-нибудь краале7 появляется оспа, селение тотчас ограждают и предоставляют его обитателям или умирать, или выздоравливать – как судьбе будет угодно, – но ни под каким видом не выпускают ни одного живого существа из зараженного места.
Во время бездействия закона о прививке подобное же правило соблюдалось при появлении оспы в Англии, благодаря чему страшный час расплаты и отдалялся до сих пор. Но чем дальше отдалялся этот час, тем ужаснее должна была быть расплата, как за просроченный долг.
Пять дней спустя после моей встречи со странным человеком я прочел в газетах, что неизвестный, очевидно мой бродяга, скончался в приюте в Писокингхеме прошедшей ночью. Доктора Батт и Кларксон, которые были приглашены для освидетельствования трупа, утверждали, что смерть последовала от натуральной оспы. Тело будет похоронено со всеми необходимыми предосторожностями за оградой кладбища. Эта смерть вызвала тревожные опасения среди местного населения: бродяга, как говорили, пришел в Писоконгхем из Денчестера, где он, как слышно, перебывал в нескольких приютах и ночлежных домах и общался с другими бездомными, но, не зная о болезни, ни на что не жаловался.
Та же газета помещала вслед за вышеприведенным известием небольшую редакторскую заметку, в конце которой говорилось, как и подобало антивакцинистскому органу: «Страх перед этой отвратительной болезнью, который во времена наших отцов граничил с безумием, уже не мучает нас. Нам хорошо известно, что ужасы этой болезни были сильно преувеличены и с ней можно легко справиться посредством изоляции, не прибегая к так называемым предохранительными прививкам, отвергнутым в наше время половиной населения Англии. Тем не менее, принимая во внимание, что этот несчастный бродяга в течение нескольких дней ходил по улицам нашего города, ночевал в ночлежных домах и приютах для бродяг, следует довести этот факт до сведения властей, чтобы они были настороже. Мы не желаем, чтобы эта старая язва – оспа – снова подняла голову и простерла над нами свою тощую руку, тем более теперь, когда ввиду близких выборов наши оппоненты не преминут воспользоваться этим пугалом для своих целей».
Неделю спустя я открыл свою политическую кампанию при громадном стечении народа. До последнего момента кандидаты от оппозиции не являлись, и я начинал уже думать, что и на этот раз без труда удержу за собой место в парламенте, как это было уже неоднократно, как вдруг заявлено было имя – имя моего
