Гладя на такое вооружение, народ думал, что владелец секиры быстро расправится с незнакомцем.
По данному знаку Джиказа с яростным ревом налетел на Умслопогаса. Но тот не шелохнулся до той минуты, когда враг приготовился ударить. Тогда он внезапно отскочил в сторону, и сильно хватил по спине давшего промах Джиказу. Он ударил его гладью лезвия, так как убивать секирой не намеревался. В сотенной толпе раздался взрыв смеха. Джиказа чуть не лопнул от досады, от позора. Он обежал кругом, как дикий бык, еще раз налетел на Умслопогаса, поднявшего щит, чтобы встретить его. Тогда вдруг Умслопогас в то мгновение, когда великая секира занеслась высоко вверх, испустил как бы крик ужаса и побежал.
Опять раздался смех, а Умслопогас бежал все быстрее. За ним в слепой ярости гнался Джиказа. Туда, сюда по загону носился Умслопогас на расстоянии копья от Джиказы, держась спиной к солнцу, чтобы следить за тенью своего врага. Еще раз он обежал круг, а толпа рукоплескала этой погоне, подобной тому, как на охоте загонщики травят лань. Умслопогас так ловко бежал, что хотя шатался от слабости, и многие думали, что ему не хватит дыхания, однако несся все быстрее, увлекая за собой Джиказу. Когда наконец Умслопогас понял по дыханию врага и по дрожанию тени, что силы его истощились, он притворился, что сам падает, что сбивается с дороги вправо. Спотыкаясь, он уронил большой щит под ноги Джиказы. Тогда тот со слепу налетел на него, запутался в нем ногами и растянулся во весь рост на земле. Умслопогас видя это, опустился на него, как орел на горлинку. В одно мгновение он выхватил секиру «Виновник Стонов», сильным ударом отделил ее от ремня, прикреплявшего ее к руке Джиказы, и отскочил, занося большую секиру, отбросив все остальное оружие. Тут все присутствующие оценили его хитрость, и ненавидевшие Джиказу громко возликовали. Остальные молчали.
Медленно поднялся Джиказа с земли, удивляясь, что еще жив, схватил маленькую секиру Умслопогаса и, глядя на нее, зарыдал. Умслопогас же, подняв великого «Виновника Стонов», железную владычицу, рассматривал ее кривые, стальные зубцы, красоту рукоятки, обмотанной медной проволокой и кончающейся шишкой, как у палки. Он любовался ею, как жених красотой новобрачной. Потом на глазах у всех он, поцеловав широкое лезвие, громко воскликнул:
– Привет тебе, моя владычица, отвоеванная мной в сражении! Никогда мы с тобой не расстанемся, вместе и умрем, потому что я не допущу, чтобы кто-нибудь владел тобой после меня!
Так воскликнул он перед народом, потом обратился к плачущему, все утратившему Джиказе.
– Где же гордость твоя, Непобежденный? – смеялся Умслопогас. – Продолжай поединок. Ты вооружен, как был только что я, однако я перед тобой не струсил!
Джиказа с минуту поглядел на него, потом с проклятием швырнул в него маленькой секирой и, повернувшись, бросился бежать к воротам загона.
Умслопогас нагнулся, секира пролетела над ним. Так как он не двигался с места, то народ думал, что он даст Джиказе уйти. Но не того ему хотелось. Умслопогас подождал, пока Джиказа почти достиг ворот, тогда он с диким ревом, с быстротой молнии бросился вперед. Джиказа тоже прибавил шагу, вот он у ворот, вот они столкнулись, блеснула сталь, и вдруг все увидели, как Джиказа упал мертвый, убитый насмерть могучей секирой «Виновник Стонов» которой он и отцы его владели столько лет.
В толпе раздался громкий крик, что Джиказа, наконец, убит, многие рукоплескали Умслопогасу, называя его вождем, господином племени Секиры. Но сыновья побежденного, десять сильных, храбрых мужей, кинулись к нему, чтобы умертвить его. Умслопогас отбежал, занося «Виновника Стонов», а некоторые из советников бросились разнимать их крича: «Остановитесь!»
– Разве не по вашему закону, – сказал Умслопогас, – я, победивший вождя племени Секиры, становлюсь сам вождем?
– Таков, закон, – ответил один из престарелых советников, но вот что он также предписывает: ты должен победить всех, кто выступит против тебя. Так было при моем отце, когда дед покойного Джиказы завладел секирой, так должно быть и по сей день!
– Я согласен, – сказал Умслопогас, – но кто же еще поборется со мной за секиру «Виновник Стонов», за право власти над племенем Секиры?
Тогда все десять сыновей Джиказы, как один человек, выступили вперед, потому что сердца их обезумели от ярости изза смерти отца, а также потому, что их род лишился власти. Им уже безразлично было – жить или умереть.
Кроме них никто не выступал, все мужи боялись Умслопогаса, боялись «Виновника Стонов».
Между тем он сосчитал их.
– Клянусь головой Чеки, их десять! – вскричал он. – Если теперь сражаться со всеми, то мне не останется времени разобрать дело Мезило и девицы Зиниты. Слушайте! Что скажете вы, сыновья Джиказы побежденного, если я предложу еще комунибудь драться со мной против десяти? Согласны ли вы на это?
Братья рассудили между собой, что такие условия более выгодны, чем если им выходить по одному.
– Пусть так! – ответили они, и советники тоже одобрили.
Умслопогас, бегал кругом по загону, заметил в толпе брата своего Галаци и понял, что тот жаждет разделить с ним бой. Тогда он громко крикнул:
– Выбираемый мной союзник, в случае нашей победы, станет вторым правителем племени Секиры!
Выкрикивая это, он медленно обошел ряды, всматриваясь в лица, пока не дошел до Галаци, опирающегося на «Стража».
– Вот большой человек с большой дубиной, – сказал Умслопогас. – Как зовут тебя?
– Мое имя Волк! – ответил Галаци.
– Скажи-ка, Волк, согласен ты разделить со мной бой двух против десяти? Если победа за нами, ты разделишь и власть мою над этим племенем!
– О, великий владелец Секиры, – ответил Галаци, – мне глушь леса, вершины гор дороже краалей и поцелуев жен, но ты так отличился, что я готов испытать радость битвы, я согласен драться с тобой рядом и видеть конец этого дела!
– Так помни уговор! – сказал Умслопогас. Удивительная пара дошла до середины загона. Они поражали
