не брали трубку. Наконец нелюбезно осведомились о причине моего звонка.
– Да человек после вашего лечения помирает.
Там деловито осведомились:
– Жар?
– Да.
– Сколько?
Я не измерял Мурзику температуру – какой смысл, если и без того видно, – но ответил уверенно:
– Сорок.
Медикусы любят четкие, точные, лаконичные ответы.
– Возраст?
– Тридцать один.
– Хронические заболевания?
– Отсутствуют.
– Ждите бригаду.
– Когда? – спросил я.
– В течение суток.
– Так он помрет за сутки.
– А я что могу сделать? Дайте ему аспирин, если вы такой беспокойный.
И повесили трубку.
Я выругался и отправился обратно к Цире. Она уже закончила чтение документов и сидела смущенная.
– А, Цира, – сказал я, забирая у нее бумаги, – поняла теперь, что невинного человека опорочить хотела?
– Я же не знала…
– Да. Многого ты еще не знаешь о людях, Цира.
– А что я должна была думать, когда он открыл мне дверь и тут же повалился на пол? Весь забинтованный, морда опухла… Я его еле до кровати дотащила…
– Ты целить умеешь, Цира?
– Нет. Я работаю только с тонкими планами.
Я плюнул и пошел пичкать Мурзика аспирином.
Бригада явилась через две стражи. Неопрятного вида дядя влез в кухню, брезгливо посмотрел на Мурзика и велел мне снять с него повязки.
Я снял. Под повязками все распухло и покраснело. Дядя сдавил мурзикову руку пальцами, посмотрел, не выходит ли гной. Гноя, вроде бы, не было.
– Так у него и не воспалилось вовсе, – сказал дядя недовольно. – Зачем вызывали-то?
– Откуда мне знать? – огрызнулся я. – Я не доктор. Плохо ему, вот и вызвал.
– Ему и должно быть плохо. А чего вы ожидали? Ему вон какую площадь обработали. Вам, вообще-то, говорили, что нельзя такую площадь за один раз обрабатывать?
– Ничего мне не говорили. Взяли деньги и сделали работу. Вы, костоправы, портачите, а люди страдают.
Дядя в охотку послал проклятие коллегам и небрежно набросил на Мурзика одеяло.
– Так что мне с ним делать? – спросил я, понимая, что дядя сейчас сбежит и больше я его не дозовусь.
Дядя повернулся ко мне.
– Кормить бульоном. Следить, чтобы обязательно ел, пусть понемногу. Смазывать мазью, которую вам дали. Мазь еще осталась?
Я показал.
– Мало, – сказал дядя. – Прикупите в аптеке. Я выпишу рецепт. Смазывайте два раза в день. Повязки меняйте. Температуру не сбивайте. Только когда сердце отказывать начнет. Если через три дня не станет легче, вызовите гарантийную бригаду еще раз.
Он оставил рецепт и ушел, не закрыв за собой дверь.
Мурзик оказался двужильным. Я даже и не знал, как мне повезло с рабом.
Все то время, что он помирал, Цира жила у меня. Спала со мной в одной постели, но трахаться наотрез отказывалась. Говорила, что у нее кусок в горле застревает, не говоря уж обо всем остальном. Все остальное, надо понимать, тоже застревает.
Однако сидеть с Мурзиком, обтирать с него пот и поить его бульончиком отказывалась. Больше по тонким планам ударяла, стерва.
