обстоятельствами изверженный из пивной. Репа, внезапно выдернутая из грядки, – и та, наверное, чувствует себя менее растерянно.
– Докладывай, – велел ему Огнедум.
– Дело секретное! – выпалил унтер.
– Не стесняйся – тут все равно одни смертники.
Унтер обвел присутствующих недоверчивым взглядом. Двое «факелов» с разбитыми лицами, тень… кругом предатели! Плохо дело. Ему стыдно было еще больше огорчать властителя, который всегда так щедр и милостив, но делать нечего.
– Находясь в увольнении с тремя боевыми товарищами, также находящимися в увольнении, о чем вот свидетельство… – Унтер полез было за бумажкой, но Огнедум махнул рукой, и он, чуть сбившись, продолжал: – Мы отдыхали строго согласно устава. Не причиняя то есть ущерба имуществу города, которое принадлежит властителю…
– Пили и гонялись за тенями, – спокойно сказал Огнедум. – Переходи сразу к делу.
– Проводить с теньками строевые учения – умора ведь! – умоляюще проговорил унтер. – И вот попалась нам, значит, тенька… Ребята думали – может, девка, бывают красивые.
– Правильно ли я понял, – медленно начал Огнедум, – что некоторые из моих боевых «факелов» находят теней женского пола «красивыми»?
А в голове так и скакало: «Мутанты… повсюду нравственные уроды… Они везде! Девок им подавай – красивых…»
– Девки не имеют отношения к делу! – гаркнул унтер и браво выпятил грудь колесом. Это был его коронный номер, коим он всегда брал начальство за душу. – Поскольку тень оказалась переодетым лазутчиком!
Огнедум опустил голову. Унтер следил за энвольтатором с глубоким сочувствием.
– Подробнее, – приказал Огнедум тихо. – Кто это был? Горец?
– Даю подробности, – с готовностью заговорил унтер. – Убитых двое. Фактор внезапности! Я сумел допросить лазутчика и получить от него ценную информацию. Мы располагаем, таким образом, именем и титулом вражеского шипона.
Огнедум поднял взгляд. Унтер чуть наклонился вперед всем корпусом и интимно произнес:
– Его зовут герцог фон Айзен… это… фон Винтер.
Глава четырнадцатая
Огнедум сказал унтер-офицеру:
– Подай мне кресло.
«Факел» безмолвно, с пониманием, проследовал к окну, постоял там, а затем, упруго повернувшись к энвольтатору, спросил:
– Какое, властитель?
– Любое! – рявкнул Огнедум.
После недолгих поисков унтер обнаружил облезлое кресло с деревянными подлокотниками и принес его властителю. Огнедум тяжело уселся. Унтер вытянулся рядом и свирепо уставился на арестованных побратимов. А те, что уж и вовсе обидно, как будто совершенно не интересовались происходящим. Сидели себе рядком, усталые, – Лихобор на табурете, Лютояра прямо на полу. Лютояра, не стесняясь, зевала. Лихобор скучно разглядывал свой исколотый палец.
С Ольгердом происходило что-то странное. Имя Айзенвинтера обожгло короля чистым пламенем, от которого вспыхнули лицо и руки, щекочущий жар пробежал по жилам и наполнил бедную истонченную тень золотистым светом. Сквозь прорехи в одежде, сквозь упавшие на лицо волосы и грязь этот свет предательски вырывался наружу.
Людвиг. Среди развоплощенных придворных его не оказалось. В тот роковой день его вообще не было в столице. Ольгерд хорошо это помнил. Людвиг уехал на охоту к Черной реке. Они договорились встретиться через два дня за завтраком – Людвиг намекал на какие-то удачные идеи по части грибного соуса.
Больше они не виделись.
В первую четверть века своего падения король Ольгерд частенько задумывался о Людвиге-сенешале. Где сгинул герцог фон Айзенвинтер, при каких обстоятельствах настигло его злое огнедумово колдовство? Спасся ли он? О Людвиг, Людвиг!.. Если избежал он общей несчастной участи, то скитальцем прожил человеческий век и давно уже покоится в могиле. И в вечный его сон не вторгаются ни грибные соусы, ни плачевный король Ольгерд…
И вот из веков небытия выплыло это веселое имя как явственная весть о скором освобождении. Давно забытым ощущением застучала в висках кровь.
«Теньку-то как разбирает! – думал унтер озабоченно. – Дело, видать, и впрямь государственной важности!»
– …Кто такой Айзенвинтер? – тряся короля за плечи, кричал Огнедум. – Кто это? Тот хлыщ с дрессированной собачкой, а? Думаешь, я забыл? Надеешься, что не помню? Это он?
– Это он… – привычно бормотал король, а внутри у него все пело: «Это он! Это он!»
– А! – страшно вскрикнул вдруг Огнедум и выпустил короля. Толкнул его в грудь. – Светишься? Что это ты светишься?
– Не знаю, – сказал король и понял, что выдал себя.
Огнедум побелел так, что даже седая его борода стала казаться ватной на снежном лице.
